– Нет! – ответ прозвучал слишком быстро, чтобы выглядеть убедительным, и они оба это понимали. – Сейчас нет… еще нет. Нужно покончить со всем этим, сами разворошили, сами исправляем. Больше некому. А потом, если нам сильно повезет, можно и оладьи…

– Эйстальд, ты слишком ответственен даже по моим меркам. Это радует и раздражает. Мне, конечно, спокойней, если не на одного меня ложится бремя всего мира. Вот только не нужно им хвастаться и таскать на плечах, будто шикарное манто! Поди лучше сюда, у меня есть то, что тебе точно поможет…

При этих словах Гелвин извлек свой неизменный бурдюк, раздутый от переполняющей его значимости. Только теперь Эйстальд понял, как давно пересохло у него в горле, и ощутил приятное тепло где-то в груди, у самого сердца. Запасливость старика могла стать притчей на все времена или же заезженной шуткой, но непременно с хорошим концом.

– Ты не переживай, – заверил его бальтор, глядя, как он скупо глотает из горлышка. – Я и твою наполнить успел, пока ты наверху нежно в кроватке посапывал! Вино – это хорошее, хоть и молодое… – скиталец поперхнулся, но ни пролил ни капли. Недоверчиво уставился на бальтора.

– Гелвин, ты опять все наши фляги пойлом наполнил!

– Что значит опять! – возмутился старик. – Чем же мне их, по-твоему, водой наполнять? Вода – это верное дело, когда кругом не сыщешь ни капли, а помирать неохота. Да ладно тебе дуться, есть у нас и вода! – выудил он из котомки довольно скромную флягу. – Не переживай, поутру на пару глоточков нам хватит!

– Хотел бы я высказать, – вздохнул Эйстальд, возвращая бурдюк. – Вот только вино и впрямь замечательное…

– Вот-вот, и нечего здесь кривиться, будто с рождения в завязке! Воду мы под каждым камнем отыщем, горы вон, совсем рядом, а там и до Селлтирианд рукой подать!

– Люблю я эти края, – скиталец перевел взгляд на горизонт, – Люблю возвращаться домой…

Ветер доносил запах моря, оно все еще было не так далеко, но с каждым шагом отставало от них все сильнее. Друзья решили уходить от прибрежья, направляясь к северо-востоку. Путь выбрали между отрогами, за относительно спокойные тракты некогда в этих местах. Хотя в спокойствие теперь никто и не верил. Икларентид лежал где-то по правую руку, и его уже закрыли хребты, растущие прямо на глазах, и все же не столь быстро, чтобы полностью укрыть собой море. Скиталец скучал по нему.

Почти у самого горизонта виднелись западные горы, которые протянулись к ленте реки у подножия Серого Убежища. Селлерион был знаком скитальцу с раннего детства. Его воды, быстрые и глубокие, были такими же родными, как и старый лес у подножия крепости. Ему хотелось еще раз нырнуть в темные глубины своенравной реки, проплыть как можно дальше, быть может, до противоположного берега. Совладать с бурным течением, доказать свою силу, как он не раз это проделывал в юности.

Скиталец улыбнулся своим воспоминаниям, простым и в тоже время живительным, того далекого и невозвратного времени. Ему казалось, он почти разучился принимать ту простоту, как-то незаметно повзрослев и увязнув в обилии серого. Его далекие предки основали великий орден, горделиво почитая себя наследниками лунного серебра, его истинным блеском. Как же случилось, что они растеряли всю ту уверенность, обесцветились и облачились в серое? Может быть, не смогли более верить чистым стремлениям юности, или зрелый цинизм умело сокрыл желание власти? Хотелось вернуться к реке и попробовать отыскать того мальчика. Хотелось вновь разглядеть не одно только серое.

– Ты еще помнишь ту корчму, где так аппетитно уплетал мои куриные рулеты?