– Не хочу я твою котлету. Мне и пирожка с картошкой хватит.

Я не настолько жалкая, чтобы за фарш, жаренный на масле, родину продавать.

– Ну, как хочешь. Я предлагала.

Я всегда считала себя доброй. Если видела голодного котенка на улице, шла в магазин и покупала пакетик с кормом. Когда замечала, что кто-то помощи просит, могла последнее отдать, и не было ни капли жалко. Только вот сейчас я себя почувствовала не доброй, а глупой. Использованной немного. Но…

– Привет, девчонки.

На соседний от меня стул с грохотом сел Суханов, расплескав сок Звягиной по ее подносу.

– Назар, чего тебе?

Как Вика сходит с ума по Корнееву, с такой же силой она ненавидит его лучшего друга. Была бы ее воля, она его отправила бы в глухую деревню, коровам копыта намывать.

Суханов показывает ей язык и смотрит на меня.

– Как дела у нашей супергерл?

Чего?

Он точно не наркоман?

Иногда так странно ведет себя.

Может проходить мимо толпы первокурсниц и на руки подхватить одну. Кружить, пока она визжать не начнет. А потом также резко отпустить и уйти, будто ничего и не делал.

Говорю же, подозрительный тип.

Но девчонкам и он нравится. Конечно, не так, как Корнеев, но все же.

– У кого? – Вика чуть супчиком не подавилась. Да я и сама черствый пирожок жевать перестала, кусок комом в горле встал. – Суханов, пить надо вечером, а не днем.

– Это твое личное кредо? – в своей манере отвечает ей парень и отбирает у нее сок, делая несколько больших глотков.

– Нет, это мой вклад в заботу о братьях наших меньших.

Мало у кого получится смутить Звягину. Ей на всех плевать.

Назар кидает на стол свой черный кожаный рюкзак и достает из него огромную плитку шоколада.

– Держи, супергерл. Брось пирожок, им убить кого-нибудь можно.

– Зачем? Не нужно.

– Давай-давай. Все дети сладкое любят.

Еще один человек, который никого не слушает, а гнет свое. Но шоколадку беру. Она молочная. С фундуком. Моя любимая.

– Звягина! – резко окликает меня Суханов. Вика, не волнуясь из-за посторонних за столом, продолжает есть. – Ты чего удумала? Пончик сожрать?

– Делиться не буду. Не надейся.

– Делиться? У меня мамка диетологом работает. Знаешь, какие жопы к ней потом приходят после этих пончиков? Еле в дверь влезают. Хотя ты кушай, кушай. Уже поздно останавливаться.

Мне показалось, что я услышала тишину.

Все так резко замерло.

Я еле сдерживалась, чтобы не засмеяться от его слов. Посмотрев на лицо соседки, я поняла, что она сейчас кое-кого убьет. У нее не щеки от злости покраснели, а глаза. Черт, да она в бешенстве, а я тут смеюсь.

– Ты придурок, Суханов! – От ее визга я даже растерялась. – Если бы не Даня, да с тобой бы никто не общался, шпала ты длинная.

Суханов, улыбнувшись, словно добился желаемого, встает со стула и поправляет футболку.

– Да? Ну ладно. Сейчас поеду к Корнею на фотосет и поблагодарю за дружбу. Может, даже поплачусь и попрошу никогда не бросать меня. – Потом мне подмигивает. – Так, выбрось пирожок. Язву от него заработаешь, и с ней шоколадкой не делись, сладкое только красоткам можно.

Ему в спину полетела ложка, а Звягина тяжело задышала.

– Тусь, скажи преподу, что я заболела.

Вика резко засобиралась, с силой бросая на поднос почти пустые тарелки.

– Ты куда собралась? Суханову мстить пошла?

– Не слышала, что этот клоун сказал? Даня сейчас кого-то снимать будет. У его отца фотостудия в ТЦ «Парус». Я туда поеду.

– Вик, не глупи. Я тебе говорила про жалкий вид, – пытаюсь я вразумить соседку, разворачивая обертку.

– Шведова, не будь дурой. Только представь, какие кадры получатся, если я уговорю Даню поснимать меня. Он лучший в этом деле. Бог зеркалки. Короче, не будь брюзжащей бабкой, а прикрой меня.