А Вика смеется поначалу, а потом от холодильника не отходит, со скоростью света открывая очередную банку с вкусным вареньем.

- Тусь, обиделась, что ли? Да ладно тебе, из-за сумки обижаться. Вот обещаю, у родителей денег возьму и рюкзак тебе крутой куплю. Будешь самой модной ходить. И мне иногда одалживать.

- Не нужен мне рюкзак твой. И нормальная у меня сумка, поняла? Нормальная.

- Да где она нормальная? Ты ее на том же рынке брала, где и пижаму ту ужасную?

- Ага. Скоро опять туда поеду. Язык твой длинный продавать. Его какие-нибудь ученые купят, чтобы яд с него сцеживать, а потом им крыс в подвалах травить.

Звягина, как обычно, мало обращает внимания на мои слова. Ей плевать. Главное, что она сказала то, что хотела. А всё, что летит в ответ, мимо себя пропускает. Как она говорит, таким способом можно оградить свою ауру от тяжелой энергетики.

Мне пока пирожок мой пробивали, Вика себе успела поднос весь тарелками заставить. И супчик вермишелевый, и пюре с котлетой, даже три пончика прихватила, хотя обычно только один себе позволяет.

- Не ворчи. Ты, кстати, чего с пирожком одним? Худеешь, что ли? Тогда открою тебе секрет: овощи трескать надо или творог, а на мучном ты и грамма не скинешь.

Беру свой скромный обед, и мы вместе идем к свободному столику, который, как назло, возле входной двери стоит. Терпеть не могу там сидеть. Каждый, кто в столовку заходит, сразу же глазами на этот столик натыкается. Ты сидишь, ешь, а тебе весь институт в рот заглядывает.

Ужас.

- Диета называется: «Несколько дней без денег». Говорят, эффективная. За три дня минус пять килограммов.

Я не собиралась жаловаться Звягиной, что все деньги на поездку за ней потратила. Но и молчать об этом я как-то тоже не думала. Нам завтра за свет идти платить, пусть она рассчитывает, что ей одной придется скидываться.

- Так, Шведова, ты чего не сказала, что ты на мели? Держи котлету, - двигает на меня тарелку с пюре, следом протягивает кусок хлеба. – Давай-давай. Мы подруги, в конце концов. Я тебе помогаю, ты мне. А так как последнее бывает в разы чаще, то это мой вклад в будущее.

- Не хочу я твою котлету. Мне и пирожка с картошкой хватит.

Я не настолько жалкая, чтобы за фарш, на масле жаренный, родину продавать.

- Ну, как хочешь. Я предлагала.

Я себя всегда доброй считала. Если видела голодного котенка на улице, то шла в магазин и покупала ему пакетик с кормом. Когда замечала, что кто-то помощи просит, могла последнее отдать, и не было ни капли жалко. Только вот сейчас я себя не доброй почувствовала, а глупой. Использованной немного. Но…

- Привет, девчонки.

На соседний от меня стул с грохотом плюхается Суханов, расплескивая сок Звягиной по ее подносу.

- Назар, чего тебе?

Как Вика сходит с ума по Корнееву, с такой же силой она ненавидит его лучшего друга Назара. Была бы ее воля, она бы его отправила в глухую деревню, коровам копыта намывать.

Суханов показывает ей язык и смотрит на меня.

- Как дела у нашей супергерл?

Чего?

Он точно не наркоманит?

Иногда так странно ведет себя.

Может проходить мимо толпы первокурсниц и на руки подхватить одну. Кружить, пока она визжать не начнет. А потом также резко отпустить и уйти, будто ничего и не делал.

Говорю же, подозрительный он.

Но девчонкам и он нравится. Конечно, не так, как Корнеев, но всё же.

- У кого? – Вика чуть супчиком не подавилась. Да я и сама черствый пирожок жевать перестала, и он у меня комом в горле встал. – Суханов, пить надо вечером, а не днем.

- Это твое личное кредо? – в своей манере отвечает ей и отбирает у нее сок, делая несколько больших глотков.

- Нет, это мой вклад в заботу о братьях наших меньших. – Мало у кого получится смутить Звягину. Ей на всех плевать.