Неожиданно в машину ворвалась метель. В какой-то момент я перестал видеть и мать, и сидевших рядом с ней мужчин, даже женщина-врач, сидевшая рядом со мной, была поглощена нахлынувшей из ниоткуда вьюгой.

Снег, много снега. Я шел вперед, пробиваясь сквозь пургу, которая преграждала мне путь к чему-то важному. Я ощущал важность цели, к которой шел, отчего стремление сопротивляться стихии лишь усиливалось.

И вот опять… Рациональная часть мышления, словно острый нож, врезалась в сознание, разрезая пелену нахлынувшего на меня сновидения и силком выталкивая в реальность.

«Снег? Витя?.. Откуда снег, откуда это имя?» – недоуменно спрашивал я сам себя.

Я в тюрьме. Да и женщина, образ которой воспринимался мною во сне как материнский, на деле не имел ничего общего с моей настоящей мамой. Я не знал эту женщину, как, собственно, никогда не ездил в уазиках. Откуда вообще эти образы, недоуменно спрашивал я сам себя.

Не знаю, сколько я спал и спал ли вообще. Время растворялось в этой сырой, провонявшей мочой и потом, холодной камере. Жутко болела голова. То ли от вони, то ли от того, что я так и не сумел нормально выспаться за минувшие дни. А возможно, от всего сразу.

– Номер 100 104, на выход!!! – скомандовал чей-то голос.

Находясь еще в полудремном состоянии, я почему-то начал отсчитывать: 100 105, 100 106, 100 107. В голове мелькали образы пещеры, ямы, камень. Странный камень. Он переливался разными цветами. Затягивал, манил.

И вот опять, словно звон в гробовой тишине, раздался голос. На этот раз более громкий, в тоне которого слышалось раздражение:

– Номер 100 104, на выход!!!

И тут до меня дошло, что охранник называет мой номер. Сонливость исчезла в ту же секунду, хотя веки продолжали слипаться от усталости.

Вскочив с места, я уставился на охранника, который стоял у открытой двери камеры.

– И? Чего уставился? На выход! Тебе приглашение особое надо?!

Я стал пробираться к выходу. Оказавшись вне камеры, я даже на секунду обрадовался накатившей волне кислорода, которого не хватало в переполненном людьми помещении.

Охранник, не успел я выйти, тут же дал мне комплект синего белья в руки, после чего приказал переодеваться прямо на месте.

Сначала я подумал, что это тюремная роба, хотя после того как я ее развернул, она больше казалась похожей на больничный халат для пациентов, которых подготавливали к операции.

Сердце в этот миг забилось как бешеное, тело окатил легкий холодок с подступающим чувством тошноты, которую я как мог превозмог.

До последнего момента я не оставлял надежд, что это все нереально. Внутри меня наперекор реальности теплилась мысль о нереальности всего происходящего и вера в то, что вот-вот я открою глаза и окажусь в своей квартире на пятом этаже.

– А на ноги что? – спросил я у охранника, всеми силами стараясь скрыть ту дрожь, которая пробирала все мое тело от холода.

– Так пойдешь. Привыкай, скоро и так в холодильник попадешь, – оба охранника, стоявших рядом со мной, за смеялись, – не заболеешь.

– Лицом к стене, ноги расставить, руки за спину, – снова скомандовал охранник, хотя в тоне этого надзирателя не ощущалось презрения и нервозности. Скорее, усталость. После того как на моих руках защелкнулись наручники, меня повели к лестнице, через которую ранее меня привели сюда.

Коридор, по которому мы шли, был неширокий, по обе его стороны были серые металлические двери, за ними находились такие же заключенные, как и я, дожидавшиеся своего часа.

Как и в нашей камере, в соседних я не слышал звуков. Гробовая тишина окружала это место со всех сторон, и лишь изредка тишину разбивал звук дубинки одного из охранников, который проводил ей по металлическим конструкциям, в результате чего издавался характерный звон, эхом распространяющийся по всему коридору.