– Боевики сейчас активно набирают в шахидки женщин – славянок, потому что их намного сложнее вычислить, ведь они, ничем не выделяются. Это единственный путь внедриться туда, – Холодов судорожно схватил очередную сигарету и нервно закурил. Вот он и сказал все, ну или почти все, что хотел. Теперь оставалось совсем чуть-чуть, но самое главное и неприятное. Антон закашлялся и внезапно осипшим голосом произнес: – Ты можешь стать одной из этих женщин… Я научу тебя, как действовать. Естественно, никакой шахидкой ты не станешь, только проникнешь туда и поможешь нам…

Внезапно Антон услышал, как Алла резко, с шумом вдохнула воздух, а дальше наступила тишина, гробовая тишина.

Ночью Антон неожиданно проснулся от легкого ветерка. Он открыл глаза. Аллы рядом не было. Ветерок снова прошелестел по комнате. Теперь стало ясно, что его источник – открытое окно. Силуэт Аллы четко вырисовывался на его чуть светлеющем фоне. Она сидела на подоконнике, поджав под себя ноги и, задрав голову, смотрела в небо. Картинка могла быть вполне поэтической, если бы не восьмой этаж. Антон знал, что жена никогда не боялась высоты и могла совершенно спокойно мыть окна, выходя на подоконник. Она делала это так спокойно и уверенно, что он никогда за нее не боялся. А вот сегодня почему-то ему стало страшно. Не будучи уверен в спокойном психическом состоянии Аллы, Антон лежал, боясь пошевелиться, чтобы каким-нибудь неосторожным движением не напугать ее.

Словно почувствовав на себе его взгляд, Алла обернулась и каким-то чужим голосом произнесла:

– Между прочим, Холодов, ты убийца! – она называла его по фамилии только в исключительных случаях, когда была очень рассержена.

– Это почему же? – облегченно усмехнулся Антон в темноту. Диалог был сейчас нужнее всего.

– Я не знаю некоторых нюансов твоего прошлого, – без малейшего намека на издевку, сказала Алла. – Но одного человека ты убил. Это я знаю точно.

– Кого же? – вопрос остался без ответа, и он подумал даже, что жена его не расслышала или просто не захотела услышать.

Ее ответ прозвучал совсем неожиданно, когда Антон уже потерял всякую надежду хоть что-то услышать от нее:

– Меня. Сегодня ты убил меня и будешь за это наказан, – она слегка подняла руку, указывая куда-то вверх за окно и убежденно повторила: – Обязательно будешь!

– Но… – начал он, но Алла его сразу же перебила:

– Но, тем не менее, я согласна на твое глубоко свинское, подлое, мерзкое и предательское предложение, – наверное, сейчас она вывалила весь свой словарный запас на данную тему, – хотя вряд ли смогу объяснить, почему, – ее голос звучал странно спокойно, если не сказать – обреченно.

Алла легко повернулась, соскочила с подоконника и, как ни в чем ни бывало, направилась к постели, легла, отвернувшись к стене. Последнее, что успел сказать ей Антон было:

– Вернись завтра к своему естественному цвету волос, не будешь так в глаза бросаться. А все остальное я тебе расскажу позже. Ну и, само собой, совсем малюсенькая пластическая операция. Вернее, это даже не операция, а так, всего несколько уколов. Ты их даже не почувствуешь…

В ответ Алла усиленно засопела, давая понять, что крепко спит и не хочет больше ничего слушать.

МАДИНА

Мадина сидела на автобусной остановке. Она никуда не собиралась ехать, да и автобусы здесь не ходили уже много лет. Какие в почти разбомбленном городе могут быть автобусы? Они ходили только от центрального блокпоста города по всего нескольким междугородним направлениям, да и то не каждый день. Сегодняшний Грозный, этот совершенно не тот город, который она помнила из своего не такого уж дальнего детства. Красивый, солнечный, зеленый, но это было вчера… А сегодня Мадину окружали остовы разрушенных и брошенных домов с пустыми глазницами выбитых окон, от которых остались только стены, воронки от бомбежек на улицах и мрачные, заросшие люди в камуфляже с автоматами наперевес.