– Дженни, сюда! – раздается крик, и она оборачивается.

Мама стоит у зазубренных камней и машет бледной рукой, ее волосы развеваются, а глаза горят от возбуждения. На маме длинное зеленое пальто и огромные, не по размеру, веллингтоны. Она так смешно выглядит в этом наряде – как ребенок, нацепивший взрослые вещи. Подобрав свое желтое ведерко, Дженни со всех ног бежит к матери, и несколько морских гребешков и ракушек гремят на пластиковом дне цвета лютиков. Сапоги шлепают по влажному песку, в ушах свистит ветер… Мама наклоняется и что-то разглядывает.

– Что там? – спрашивает Дженни, резко останавливаясь перед лужей с кристально чистой водой, похожей на сотни других, в которые они заглядывали вместе. – Что ты нашла?

Может быть, это морской еж или морская собачка? Или рыба-игла? Если мама так взволнована, значит, там действительно что-то интересное. Они приходят на этот пляж, сколько она себя помнит, почти все десять лет ее жизни. Дженни знает каждое существо, которое только можно встретить в этих морских водах: завитки морских улиток, блестящие спутанные нити морских червей и, конечно, завсегдатаи – актинии и береговички. Вдруг Дженни замечает, как в ледяной воде что-то ворочается и извивается.

– Змеехвостка! – воскликнула Дженни, опускаясь на колени. Из воды показались длинные конечности, похожие на щупальца осьминога, и странное создание стало карабкаться на камни. Оно выглядит очень знакомо, но она видела его только на страницах своих книг о животных.

– Хорошее местечко, правда? – спрашивает мама.

– А папа говорил, что на Восточном побережье змеехвосток не найти.

Все еще склонившись над лужей, мама переводит взгляд на море, куда направилось существо, энергично извивая свое тельце. Она улыбается, ее щеки розовеют, как клубничная жвачка, и в уголках глаз появляются морщинки.

– Может, он просто замечтался.

Помолчав, мама опускается на корточки и поднимает с песка пустую раковину каури. Она осторожно сдувает с нее песчинки и со стуком опускает на дно своего ведерка цвета морской волны.

Дженни оглядывается по сторонам и чуть выше по берегу, где песок более плотный, видит папу. Он сидит на коленях, рукава его темно-синего джемпера закатаны так, что видны волосатые руки. Когда он прихлопывает песок вокруг своей сегодняшней постройки, кудряшки за его обветренными ушами развеваются, как у собаки. Дженни быстро преодолевает небольшое расстояние между родителями. Ее ноги и руки, до самых кончиков пальцев, излучают энергию. Слева высятся и уходят вдаль поросшие травой холмы – с них так здорово скатываться летом. Мимо проходит собачник, но, как ни странно, больше на пляже никого нет. Сегодня они здесь одни.

Перед папой раскинут прекрасный резной замок, с башенками, подъемным мостом и глубоким рвом. Замок огромный, просто изумительный. На работе отец строит настоящие дома, здания и всякие штуки, которые она видела на чертежах в его студии, где вечно царит бардак. Но здесь, на пляже, он придумывает все по ходу дела, без всяких чертежей. И только для того, чтобы в конце Дженни поставила оценку.

– Ну, сколько сегодня? – спрашивает папа.

Дженни улыбается при виде его кустистых бровей и немного оттопыренных ушей, – у нее уши такие же.

Она прижимает палец к губам и, немного потоптавшись на месте, выдерживает театральную паузу.

– Девять целых шесть десятых, – отвечает она и складывает руки на груди.

Поднимая взгляд, она уже знает, что отец в восторге, – это понятно по его улыбке, от которой у него приподнимаются щеки. Но он никогда ничего не скажет. Он вообще неразговорчив, не то что папы ее подружек с их дурацкими шутками и неприятными голосами. Мама тоже не такая. Дженни наблюдает, как папа вытирает руки о вельветовые штаны, отчего в мягких рубчиках застревают крупные песчинки. В результате песка на нем становится еще больше, а ладони по-прежнему грязные. Ее разбирает смех, и она думает о том, как сильно его любит.