Я дожидаюсь, пока он скрывается из вида, и заползаю к ней.

Она хихикает, сидя на полу пещеры. Мы смеемся до икоты.

– Мы покажем им, черт возьми, кто правит этим островом! – под конец заявляю я.

Нравиться ей здесь стало именно из-за рутины, которую она поначалу так презирала. Расписание каждый день одно и то же. Дни настолько расписаны, что не остается времени думать о чем-либо, кроме работы, еды и сна. Все здесь на одинаковых условиях. Все участвуют в одних и тех же каждодневных делах.

Просыпались они в семь часов – то есть те, кто владел ментальным будильником. София просто подстраивалась к Мадлен. Забот с выбором одежды не существовало. Надо было лишь принять душ, надеть форму и отправляться в столовую, где подавали завтрак. Всегда одинаковый завтрак: яйца-пашот, зерновой хлеб и экологический джем.

Затем путь лежал во двор, где она вливалась в шеренги, выстроенные для утреннего собрания.

Его всегда проводил Буссе. Устраивал перекличку и говорил о различных ситуациях и приоритетах. Мадлен и София стояли в отдельной шеренге – они считались личным штатом Освальда и в работе подчинялись непосредственно ему. Остальные шеренги отводились хозяйственному отделу, отделу обслуживания гостей, работникам фермы и административному персоналу.

Каждый день София тщетно искала Беньямина Фриска. Осматривала шеренги в надежде увидеть его, но постоянно оставалась ни с чем.

Недели через две после приезда Софии среди персонала начало распространяться слабое, но отчетливо зарождающееся волнение. Буссе стал холодным и замкнутым. Все казались нервными, а Мадлен прекратила приходить на собрания.

Однажды вечером София спросила у Эльвиры, что происходит.

– Все дело в ремонте жилья для персонала, – объяснила та. – Тебя никто не смеет просить помочь, поскольку Франц лично написал твой проект, но мы, остальные, часа по два в день работаем на первом этаже. Разве ты нас не видела?

Конечно, она их видела. Чтобы попасть в столовую, приходилось пробираться через вихри из опилок, множество досок и инструментов. Однако раньше София это с настроением в группе не связывала.

– А что такого трудного в ремонте? – спросила она.

Эльвира засмеялась. София подумала, что неверно оценивала ее, что она, похоже, приятная.

– Ну, для второго этажа, где мы сейчас живем, Францу, чтобы все сделать, пришлось нанимать какую-то ремонтную компанию. А теперь он сказал, что отремонтировать первый этаж мы должны сами. Понимаешь, это как бы такой тест.

София ощутила искреннюю благодарность за то, что Освальд написал проект для библиотеки. В результате она распоряжалась своим днем сама и работала в собственном темпе.

Однажды на утреннем собрании появился Освальд. Он внезапно оказался позади Буссе, который снова повторял, как важен ремонтный проект. Зрелище получалось комичным, поскольку Освальда видели все, кроме Буссе, стоявшего к нему спиной. Когда тот обнаружил, что взгляды всего персонала переместились в какую-то точку позади него, Освальд лишь улыбнулся и сказал:

– Продолжай. Не обращай на меня внимания. Я только послушаю.

Так продолжалось несколько дней. Освальд приходил на собрание и просто стоял с веселой улыбкой на губах. Буссе это нервировало. Он начал запинаться, повторяться и терять нить, стал приносить с собой маленькие записочки. В рядах персонала, вовлекавшегося в отчаяние Буссе и страдавшего вместе с ним, установилась неловкая тишина.

Но вот однажды Освальд вышел на первый план. Взмахом руки он велел Буссе отойти, и тот сразу скользнул в одну из шеренг, как побитая собака.

Освальд некоторое время рассматривал их, кивая собственным мыслям.