Как-то в один из этих похожих дней новой эпохи они, пресыщенные океаном, просоленные им насквозь, решили обследовать островок, чтобы найти хоть кого-то похожего на себя, то есть двуногого, носящего одежду, употребляющего гель для душа и виски, – словом, человека. Действительно, ближайшая деревня находилась километрах в сорока, в глубине острова, имела в высшей степени туземное название, которое с первого раза выговорить нипочем не удавалось, и была для Лемешева и Пэм тайной за семью замками – они никоим образом не были с ней связаны, ведь все необходимое подвозил им катер с соседнего острова. Игорь решил подготовиться к этой небольшой экспедиции весьма тщательно и помимо запаса провизии прихватил с собой револьвер, а Пэм повязала голову глухим платком, опасаясь каких-нибудь ядовитых клещей – по ее убеждению, они вполне могли водиться в лесах, через которые им предстояло идти. Путешественники выступили в поход после завтрака и были готовы к приключениям, достойным Робинзона, но все оказалось несколько прозаичней: совсем неподалеку от дома они наткнулись на сносную грунтовую дорогу и некоторое время шли по ней, пока их не подобрал какой-то попутный грузовик, перевозивший из одной деревни в другую множество галдящих дурными голосами кур. В кабине нашлось достаточно места, а отзывчивый шофер, черный, как гуталин, парень в застиранной клетчатой рубахе и белой панаме, не дал им скучать. Он довольно сносно говорил по-английски и всю дорогу развлекал своих попутчиков разными историями из жизни аборигенов – обитателей как Лиапари, так и всех прочих островов, поскольку водная стихия преградой для сплетен никогда не считалась.

– А здорово вас потрепало большой волной? – поинтересовалась Пэм, скорее из вежливости, чем и впрямь интересуясь.

– Нет. – Парень заливисто расхохотался, но тут же оборвал сам себя. Он вообще был какой-то странный: начинал было смеяться, громко, истово, а затем внезапно переходил на спокойный тон или вообще замолкал. Движения его были резкими и больше напоминали движения какого-то механизма, настолько в них отсутствовала хоть малейшая пластика. – Та волна вышла отсюда, ударила в чужой берег, перебила много белых и опять вернулась, чтобы великий колдун запер ее в свой ящик великих бед. Ничего страшного, погибло всего несколько белых, которые жили в своих виллах на берегу. С тех пор они сюда носа не кажут, вы первые.

– Вообще-то я тоже белый, – начиная раздражаться, вставил Игорь. – Есть грань, за которой шутка перестает таковой являться. Что это за расовая ненависть у отдельно взятого перевозчика кур?

– Простите, масса. – Черный шофер с вежливым почтением, без тени фамильярности снял с головы свою панамку. – К вам это не относится, ведь мы знаем, кто вы такой. Именно поэтому вам здесь ничто не может угрожать. Великий колдун будет рад, он наградит меня за то, что я привез вас обоих к нему. Ваше пребывание здесь – большая честь для всех жителей Лиапари.

Игорь подмигнул Пэм, но скорее чтобы скрыть собственную растерянность, чем пытаясь выглядеть самоуверенным:

– Видала? Они знают, кто я такой. Но я-то ведь не знаю, кто они такие. Я ничего не чувствую, нет в этом парне злого духа, в нем вообще, кажется, ничего нет. Он словно робот.

– Он и есть робот, Эгер. Вернее, зомби. Мы в краю вуду. – Пэм блаженно потянулась и, прищурившись от яркого солнца, опустила на нос солнечные очки, до этого игравшие роль обруча для волос. – Вуду – мой дом родной. Когда приедем, ничему не удивляйся.

– Нет-нет, милая моя, сомнителен мне этот паренек. Вызывает подозрения. Ты не против, если я его проверю?