Ярополк Васильевич говорил вполне отчетливо, но с неуловимым акцентом, привязавшимся за годы жизни на чужбине, и очень тихо, почти не разжимая губ. Видимо, этому специально учат шпионов, чтобы нельзя было подслушать или угадать сказанное по артикуляции.

Я позвал Алика. Он принял заказ с неприязнью и ушел, покачивая бедрами.

– Ну что, влип? – спросил Сазанович, помешивая ложечкой кофе.

– Вы уже знаете? – удивился я.

– Гоша, государство – это люди, а государственная тайна – это слова. Понял? Зря ты согласился.

– Почему?

– Скоро поймешь.

– А как отказаться?

– Сказал бы, что ты внебрачный сын Ковригина, – скупо улыбнулся Сазанович.

– Не сообразил. А что я мог? Это же партийное поручение…

– Бывают поручения, Гоша, после которых тебя вместе с мороженой свининой вывозят… – На его лице выразилась неизбывная обида.

– И что теперь делать?

– Попытаться понять, зачем и кому все это понадобилось, почему выбрали именно тебя и чего они от тебя хотят. Ошибешься – костей не соберешь. Просчитаешь и сделаешь верный ход – выиграешь. Мысли и существуй! Ну, давай, к вырезке возьми соус ткемали. Томатный – подкис.

Сазанович встал, положил на стол рубль с мелочью, подумав, добавил гривенник и скрылся. Следом за ним, жадно допив шампанское, бросив на скатерть мятую десятку и едва не опрокинув животом стол, поднялся Вовин. Пыхтя и отдуваясь, он двинулся к выходу, а проходя мимо меня, погрозил пальцем-фиником. Сердце мое упало: «И этот уже знает!»

– Что пить-то будешь? – грубо спросил халдей.

– Водку. Сто пятьдесят.

– Мужлан! – проворчал официант, удаляясь.

В зал шумно вошел контр-адмирал, он вел за руку лысого круглолицего пузана годков тридцати, похожего на раскормленного неряху-подростка. Хлопая поросячьими ресницами, тот ковырял в носу.

– Покушать, Тимур Аркадьевич? – сразу подлетел Алик, обожавший начальство.

– И выпить тоже! – раскатисто ответил флотоводец, заведовавший отделом в газете «Правда».

Сначала прыг и чик-чирик,

А после гвалт трескучий.

Как много шума да интриг

Вокруг навозной кучи!

А.

Алик брезгливо принес мне графинчик, я выпил рюмку, закусил корочкой черного хлеба с горчицей и, ожидая, пока принесут обед, призадумался. Мозг от водки прояснился, в подлых нагромождениях бытия забрезжили смысловые очертания. Итак, по порядку: с Ковригиным случилось то, что могло произойти со мной, но Бог отвел. Черный жребий выпал классику. Одно непонятно: почему столько шума? Разве рукопись советского писателя первый раз тащат за рубеж без разрешения инстанций? Несколько лет назад разразился скандал с альманахом «Метроград». И что? Ваксенов героем укатил в Штаты, а сын генерала ГКБ Витька Урофеев, второй составитель «Метрограда», продолжает служить в Институте мировой литературы и постоянно пьет в ЦДЛ водку с подозрительными иностранцами. Поговаривают, делает он это с одобрения органов. Но что и когда у нас делалось без их одобрения? Да и кто он, собственно, такой этот Витька – так, мажор с гнусными наклонностями. А Ковригин – гигант, классик! Его могли тихо отматерить на Лубянке, никто бы никогда не узнал. Вон Евгений Тушонкин постоянно влипает в антисоветские истории, а все как с гуся вода: сто стран объездил.

А вот я сам дальше Венгрии в Европу не проникал, но вроде бы меня включили в резерв делегации, которая в ноябре полетит в Италию на встречу «Писатели за мир и прогресс». Надо будет забежать к Мише Семеркину узнать, все ли в порядке.

– Егор, не катай хлебные шарики! – на весь ресторан грянул контр-адмирал.

– Воспитывает своего урода! – пояснил Алик, подавая мне солянку.