И он начал перечислять эти даты своих близких родственников, начиная с марта, когда родился сам. Вспомнил всех, потом, встрепенувшись, сказал:

– О, Валентину забыл,-сказал, как пулю выпустил .

–Ты еще и Катерину забыл,– с горечью сказала я и, встав с кресла, ушла в спальню.

–Катюша, да с тебя все начинается,– пытаясь сгладить свой промах, прокричал он вслед.

Но стало ясней ясного, что меня в его жизни нет. Все эти страстные объятия не стоили и ломаного гроша.

Я пыталась читать, буквы не хотели складываться в слова, пробовала вязать, рисунок сбивался ряд за рядом. Заболел зуб. Он ныл и ныл, как надоедливый соседский ребенок и не было никакого сладу.

Рано утром попросила:

– Отвези меня к стоматологу.

– Может дотерпишь до понедельника и пойдешь к своему врачу?

– Не собираюсь мучиться еще двое суток, -буркнула я,чувствуя себя несчастной до глубины души.

Мы сели в машину и поехали туда, откуда я могла уже никогда не вернуться.

– Ты там надолго? – спросил он.

– Наверно час, – ответила я, понимая, что вопрос задан просто для проформы.

Несмотря на субботний день, клиника неподалеку от моего дома работала. Принимала доктор женщина лет 35. Она переспросила:

– А может вы до понедельника дотерпите и пойдете к своему врачу?

Я удивилась странности вопроса и ответила:

– Но вы ведь тоже врач, я доверяю вам.

Болело где-то под коронкой в районе зуба мудрости. Врач обследовала область боли и ввела укол с анестезией. Предполагалось распиливание коронки, удаление моста, а там уж по ходу выявленной картины.

Спустя пятнадцать минут, выяснилось, что заморозка не действует совершенно и доктор ввела дополнительную дозу обезболивающего средства. Десна мгновенно превратилась в глыбу бесчувственного льда. Доктор сломала уже пять буров, а коронка все не поддавалась. Хорошо была сделана, на совесть. Доктор нервничала.

Внезапно у меня резко потемнело в глазах, потек ручьями пот и жестокая судорога свела грудь. Махнув рукой, чтобы доктор прекратила пилить, я села и, налив в стаканчик воды, пробовала пить. Вода выплескивалась, руки тряслись, грудь разрывал страшный кашель.

–Зачем вы встали? Вот вам и стало плохо, – принялась отчитывать меня врач.

–Так я и встала, потому что у меня потемнело в глазах, возник какой-то сильный страх, я чувствовала, что просто умру.

Понюхала нашатырный спирт, смочила лицо водой из того же стаканчика, стало чуть легче.

– Почему я кашляю? -испугалась я.

– Наверно вы простудились, – отвечала неприязненно врач.

– Да я пришла к вам совершенно здоровая. Мне очень жарко, я вся в поту, – пробуя снять кофту, сказала я.

– Оденьтесь, -закричала на меня медсестра, – у нас здесь мужчины ходят.

Испуганно поморгав, чувствуя себя совсем уж нахлебницей, пришедшей просить милостыню у богатой тети, я натянула кофту и присмирела.

– Что будем делать?– переждав приступ кашля, спросила врач.

– Не знаю, если вы считаете, что можно продолжать, то давайте. Мне уже лучше.

Я чувствовала себя виноватой в произошедшем

Может я закрыла глаза, теперь не буду закрывать. И доктор приступила к распиливанию вновь. Через несколько секунд темнота навалилась на меня и новый страшный приступ вновь схватил меня в свои лапы. Хриплый громкий кашель рвал легкие. Обильный липкий пот покрыл все тело, руки ходили ходуном, в ушах звенел набат и хотелось вырвать.

Вот теперь испугались все. Доктор закричала:

– Срочно звоните 911, быстрее, быстрее!!!

Я, позвонила дочери, попросила принести футболку, и сказала, что наверно умираю. Раздеться мне так и не дали.

Дочь, жившая рядом прибежала так быстро, будто стояла за дверью, следом за ней вошли два крепких молодых медбрата. Они сняли кардиограмму, измерили давление и предложили немедленную госпитализацию. Я сказала, что совершенно здорова и никогда не болею, что это все пройдет, но меня никто не слушал. Врач же, отведя дочь в уголок, убеждала в необходимости ехать в госпиталь. Меня без разговоров усадили в кресло-носилки и закатили в машину. Дочь поехала вместе со мной. Я позвонила Льву.