— Не вы один такой, — безжалостно отбрил его возражение декан. — Вот, мадемуазель Морель тоже совмещает учебу с подработками, репетиторствует, но успеваемость у нее не страдает.
Бежать стало отчетливо поздно.
Про ректора, который наблюдал эту перепалку, как партию в теннис, переводя взгляд с одного на другого “подающего” с некоторым даже азартом, спорщики, кажется, забыли напрочь.
Я же вспомнила, что меня отпустили уже дважды — следователь и декан, и по стеночке, по стеночке, продвигалась к выходу.
Мысль попросить обратно свой фонарик умерла, едва зародившись.
-
Новость о смерти Луизы разлетелась по Академии еще до того, как я появилась на занятиях. Хотя казалось бы, успела только душ принять, да еще раз постучать зубами о чашку, строго напоминая себе, что я вообще-то будущий служитель закона. И вообще трупов уже видела десятки. Но вот неожиданность: совершенно посторонний труп в городском морге, в свете ламп и в окружении толпы коспектирующих однокурсников это оказалось совсем не то же самое, что труп Луизы, с которой я еще буквально пару дней назад обменивалась неприязненными взглядами, записываясь на участие в мартовской конференции…
Так что я искренне надеялась, что у меня будет время полностью взять себя в руки до того, как вся академия начнет жужжать о том, что одна зазнайка прихлопнула другую (потому что “одна зазнайка нашла труп другой” звучит вообще не так весело).
Но ошиблась.
Мое появление на лекции было встречено таким концентрированным вниманием, что аж тошнота к горлу подкатила.
Впрочем, чему удивляться? Мир тесен даже в столице. У кого-то наверняка найдется друг, у которого отец приходится кумом зятю дежурного, принявшего вызов.
С каменным лицом, глядя исключительно в пустоту перед собой я прошла на свое привычное место, и вздрогнула, когда рядом со мной тут же плюхнулась Мартин, пододвигаясь почти вплотную.
— Кэсс, скажи, это правда?
Мартин, поступая, кажется перепутала Академию права с Институтом международных дел. Учеба у нее шла не очень, а вот коммуникация на все сто. Там, где не доучит — заболтает. Она умудрялась дружить со всеми и даже у меня, вопреки моему решительному настрою прохладно относиться ко всем, дабы не вляпаться в какие-нибудь — о ужас! — межличностные отношения, миниатюрная живая брюнетка вызывала симпатию.
— Нет, — спокойно отозвалась я, нырнув в сумку за письменными принадлежностями. — Я уже говорила, не будет у нас завтра контрольной по уголовке, это ле Ру слух распустил, чтобы все психовали. А если и будет, надо просто учить материал не в последний день, а в процессе.
Мартин на мгновение зависла.
— Ты о чем?
— А ты о чем?
— Я об убийстве Луизы!
— А я о несуществующей контрольной.
Странно, но этот ответ однокурсницу почему-то не удовлетворил.
— Кэсс, ну серьезно, об этом все сейчас говорят. Убийство на территории Академии Права!
— На прилегающей территории, — педантично поправила я. — Парк не является собственностью академии.
Где-то в глубине души я прекрасно понимала, что гораздо проще кратко ответить на вопросы Мартин очевидными фактами и она отвалится, но внутри всколыхнулось что-то из прошлой жизни. И это что-то рьяно требовало увиливать, избегать любых прямых ответов или отвечать не отвечая.
— Так это правда ты ее нашла? Я не знала, что ее нашли в парке! Все говорят только о том, что она убита, что что ее нашла ты, кто-то видел, как ты выходила из привратницкой, откуда потом вышли и декан, и ректор, и следователь…
Я набрала в грудь воздуха, силой задавив отчаянный голос, требующий все отрицать.
— Да, я ее нашла на пробежке. Я не знаю, как она умерла, было темно, я ничего не разглядела. Я больше ничего не знаю, Мартин, поэтому оставь меня, пожалуйста, в покое.