Классификация грехов, которой мы обязаны Григорию, призвана была вразумить и защитить христиан, предостеречь их и послужить своего рода гарантией того, что человеческая жизнь подчиняется правилам божественного происхождения. Смертными эти грехи были названы потому, что они, как считалось, разрушают душу. Поколение за поколением людям внушалось негативное отношение к сексу, что привело к появлению двойной морали и развитию сексуальных расстройств.

Семь столетий спустя великий итальянец Данте Алигьери развил существовавшее в то время представление о грехах в своей бесподобной «Божественной комедии». В одной из трех ее частей, в «Чистилище», Данте дал оценку каждому из грехов, расположив одни ближе к раю, а другие – к аду. Он проанализировал взаимосвязь между конструктивной силой тяги к красоте человеческой личности и тела в целом и разрушительной силой навязчивого сексуального влечения. Однако в своем видении греха Данте оказался менее суров, чем строгие отцы церкви. С его точки зрения, между любовью и страстью лежит тонкая грань – и за похоть в ад попадали те, кто ставил разум в зависимость от плотских желаний. К этой категории он относил распутников, прелюбодеев и прочих грешников, не сумевших обуздать животные инстинкты.

Судя по «Божественной комедии», Данте не был уверен в том, какое место должна занимать похоть среди других грехов. С одной стороны, в аду он поместил ее дальше всего от Сатаны, тем самым показывая, что это наименее страшный грех. С другой стороны, в своем списке грехов он поставил ее на первое место, словно напоминая о связи секса с первородным грехом и изгнанием Адама и Евы из рая. При этом Данте метафорически наказывает сластолюбцев за неспособность к самоконтролю. Эти несчастные вынуждены вечно бороться с сильными ветрами, постоянно меняющими свое направление. А в Чистилище кающиеся блудники проходят через огонь, очищающий их от нечистых помыслов и сексуальных фантазий.

Негативное изображение сексуального влечения продолжилось и после Данте. Однако «Божественная комедия» лишний раз напоминает о том, насколько строго регламентированной была жизнь в Средние века и в начале эпохи Возрождения. Власть католической церкви была неоспоримой и безраздельной, а основу ее доктрины составляла святость брака. Склоняя людские помыслы к загробной жизни, священники порицали и чувственность, и все прочие плотские радости. Главной целью поста и обета безбрачия было усмирение плоти. Одним словом, ради рая нужно было отказаться от удовольствий при жизни.

Церковь рассматривала сексуальную функцию в отрыве от психологических процессов. Она отказывалась признавать, что человеческие существа – это не просто набор органов. Священнослужители не хотели видеть в сексуальном влечении вдохновляющую, жизнеутверждающую силу и уж тем более – источник удовольствия. Конечно, тогда никто не знал ни об эволюционной и психодинамической психологии, ни о психологии развития, ни о теории семейных систем. Но церковники и не стремились осознать значимость сексуальности в биологической структуре человечества. Они не видели связи между сексуальностью, полом, индивидуальностью и развитием человека. Кроме того, они не делали различий между сексом и любовным слиянием. Максимум, с чем они могли смириться, это с супружеским сексом, но и тот строго ограничивался. С их точки зрения, вкушение запретного райского плода было грехом, и подтверждением тому служила история изгнания Адама и Евы из рая, показывающая, к каким ужасным последствиям приводит потакание своим желаниям.