Шумно вдохнув, - а, может, застонав, или и то и другое одновременно, я приоткрываю губы, позволяя этим пальцам и изумительно будоражащему вкусом напитку попасть на язык.

- Как вкусно, - шепчет он, и звон напряжения вперемешку с хрипом в его голосе, заставляет меня задрожать и снова вздрогнуть, облизывая губы. – И как пьяно…

Он снова опускает пальцы в бокал и прижимает к моим губам, водя по ним. И его зрачки, еще больше потемневшие, теперь уже почти до черноты, заставляют что-то вспыхнуть перед моими глазами. Как молния, - но только прострелившая в этот момент меня. Одуренное вино, - соглашаюсь я каждой клеточкой тела, с силой втягивая в рот пальцы, с которых оно капает. Мне его явно нужно больше. Просто необходимо.

- Одуренное вино, - шепчет он, прижимаясь губами к моей шее. Всасывая пролившиеся капли с тяжелым выдохом, от которого я чувствую, как набухает и взрывается каждая клеточка на моей коже. – Самое роскошное, - звучит мне в яремную ямку, рассыпаясь эхом и вибрацией по груди, по животу, вонзаясь внутрь, заставляя соски заныть и запылать одновременно. – Еще?

Все, на что я способна, - что-то промычать или простонать, продолжая втягивать нижнюю губу, напиваясь остатками вина и прикосновений его пальцев, которые до сих пор горят на ней.

- Еще? – хрипло повторяет его голос, пока губы жарко обхватывают мой сосок, втягивая в себя с сумасшедшей, безумной силой, от чего меня простреливает насквозь, заставляя позвоночник вспыхнуть и запульсировать.

- Да, - вместе со стоном выдыхаю я, жадно погружая пальцы в его густые волосы, начиная лихорадочно скользить по коже головы, мять жесткие пряди, выгибаясь и дыша так жадно, как будто и воздуха мне мало. Ну, - а что? Воздух здесь не менее насыщен, чем вино, да и пьянит, наверное, даже больше!

Меня снова как будто и нет.

Только ощущение и ненасытное желание касаться, чувствовать его, - во всем. Его дыхание, его губы, его кожу, его голос. Голос тоже можно пить, как густой сладостный напиток. Особенно, когда в нем такая концентрация дурмана… А его взгляд… Безумие и страсть, в чистом виде. И этим тоже невозможно напиться. Его хочется впитывать и ощущать снова и снова, - до жадной дрожи и полнейшей невыносимости пролить и упустить хоть каплю…

И снова он подхватывает меня на руки, бережно опуская на мягкую широкую постель. Только краем глаза успеваю заметить, что рядом с ней тоже стоит ваза с белыми тюльпанами, - а мне-то уже было показалось, что здесь их нет. И это на какой-то миг снова возвращает меня в реальность. Но ненадолго. Только до того момента, как его пальцы снова начинают плясать на моих губах.

- Открой, - шепчет он, нависая надо мной, заставляя вспыхнуть всю под его сумасшедшими глазами.

Я послушно и медленно приоткрываю губы, наслаждаясь скольжением ими по подушкам его пальцев.

Он хрипло выдыхает, наклоняясь и начиная водить по моим губам своими. Медленно. Мучительно долго и медленно. Настолько, что меня начинает обжигать. Внизу живота.

Я вся дрожу, не в силах дождаться этого поцелуя, того, когда он заполнит им меня по-настоящему, выстанывая какие-то совершенно безумные рваные звуки и комкая рукой простынь, но он медленно, - еще медленнее, чем прикасался до этого губами, отодвигается.

7. 7

« Что…» - не успевает пронестись у меня в голове, как над моими губами появляется горлышко бутылки.

- Ты хотела вина, - растекается по нервным окончаниям низкий бархатно- урчащий голос. – Пей…

Мои покалывающие, подрагивающие губы распахиваются сами собой когда он, чуть поскользив по ним горлышком бутылки, приподнимает ее выше.