Не родилась еще женщина, способная унизить другую сильнее, чем собственная мать… В смысле, бабка… Она у меня всю жизнь работала в хирургии. Зав отделением. Скальпель ей был ни к чему: она языком могла кого угодно вскрыть. У нее мужики по струнке ходили, мы с матерью просто парили в воздухе, чтобы не нарываться. Лера против бабки была дитем.

Я ругалась чисто из принципа и азарта.

– Сука ты! – сказала Лерка, когда Елена ушла. – Не сученька, а именно сука!..

Я сделала реверанс и склонила голову:

– Для комплиментов уже поздняк!

II. Главный зверь «Фараона».

Наш клуб называется «Фараон».

Внутри саркофаги, факелы, стены отделаны под песчаные плиты и сладковато-гнетущий запах. Нет только мумий, но я уверена, что все поправимо. Поживем, освоимся, поругаемся с кем-нибудь.

Заведует хозяйством чудеснейший человек по имени Пак. Он похож на прижавшего уши волка и так суров, что мы не сговариваясь назвали его Зверюгой.

– Слушайтесь мистера Пака, – уговаривал наш босс мистер Чжон – Женя, – тогда у вас будет много денег и мало проблем.

Пак кивал.

Я поглядывала на него, гадая как он выглядит в полнолуние. «Андэ!» – наше первое корейское слово, то и дело слетало с Женя губ.

– Секс – андэ, бойфренды – андэ, не слушаться мистера Пака – тоже.

– Че это значит? – спросила Лерка.

– «Нельзя», – прошептала я. – Мы же вчера с тобой всю ночь гостям говорили!

– Я думала, это значит «отстань!».

– Шшш! – злобно зыркнув на нас, шипела Елена.

– Ноупроблема! – сказала Лерка и повторила Женин жест – перечеркнула в воздухе нечто невидимое. – Я на ваших корейских бойфрендов никогда в жизни не поведусь!

Ее поддержали.

Женя слов не понял, но, уловив суть, обиделся.

– Лера – крейзи! – тут же вскинулась я и строго спросила Женю. – Почему – это, кориан бойфренд андэ?!

Он смягчился и чуть внимательнее на меня посмотрел.

– Потому что кориан стайл – бойфренд андэ!

И я всерьез задумалась, как именно размножаются при кориан стайле. Женя покраснел и хихикая погрозил мне пальцем.

Выдав нам деньги за столы, он решил нас угостить корейской едой. Повел в «чуфалку», как назвала это заведение опытная Елена.

Внутри почти пусто, если не считать низких столиков с небольшими железными дисками посередине. Посетители входят в зал босиком, а обувь оставляют у входа. Сидят тут прямо на полу, подложив под зад маленькую подушечку. У нас сразу же возникла проблема этнического характера. Мы привыкли сидеть на стульях и теперь не знали, что делать с ногами. Под стол они вмещались только абсолютно прямые, но торчащие сбоку чужие ступни портили аппетит. К тому же, ныли колени. А по-турецки мы присесть не могли, потому что все пришли в миниюбках.

Елена села на пятки и принялась умничать, строя из себя бывалого йога:

– Котики, садитесь в ваджрасану, как я.

Никто, кроме меня не врубился, о чем она: моя мать тоже сходит с ума по йоге. Это позволило Тичеру еще немного нас поучить, а Женя, тем временем, заказал еду.

Две одинаково завитые тетечки, принялись подавать.

Обе они были похожи, как чечевичные зернышки. Смотрели на нас с любопытством и хихикали, прикрывая ладонями рот. Это не мешало им споро расставлять по столу закуски в маленьких «розетках». На дисках появилось по электрической плитке. Каждая тетенька опустила на плитки по сковороде.

Мы с любопытством следили за тем, как уверенно, синхронно и быстро движутся женщины. Одна резала специальными ножницами мясо, вторая ножом крошила какие-то листья и палочкам, ловко перекладывала из миски на сковороду прозрачную лапшу.

Сунув мне деревянную ложку, тетенька знаками показала: мешай! От переизбытка чувств, у меня заболело сердце: дома мне даже чайник не позволяли вскипятить, говорили, что я его на себя опрокину. Я так и застыла с ложкой, не решаясь начать. Мистер Чжон, – Женя, – похлопал меня ладошкой по голове и забрал ложку.