– Против, – сказала она. – Я расистка. Он же узкоглазый!

Я рассмеялась в голос: это было смешно! Для того, чтобы быть расисткой не требуются ни ума, ни особенной силы воли. Достаточно быть глупой, самонадеянной и высокомерной.

– А Дмитрий Сергеевич в курсе? – спросила я, ощетинившись, потому что все шуточки про корейцев, неизменно воспринимала в штыки. – Он очень щепетилен по этой части.

Sechs Kies уже убежали, вдоволь и в пол накланявшись, а Елена все размышляла. Я молча смотрела в ящик. Зал на экране плакал и ломал руки, как в религиозном экстазе: на сцену под начальные аккорды, выходила группа номер один Н.О.Т.

– Канг Та! – простонала и я, молитвенно воздевая руки. – О-о-о, господи! Он бог! Бог!

– Тьфу! – сказала Елена и зло насупилась. – Прекрати это! Иначе, я не выдержу и уйду!

Я едва сдержалась, чтобы не застонать, как в немецком порно. Малодушно зажала ладонью рот. И внезапно Лера, которая терпеть не могла корейцев и норовила переключить мою музыку на канал, где показывали рестлинг и Рока, вдруг заломила руки:

– Как можно молчать, когда Кантар – бог?! О-о-о! Я не могу! Я его обожаю!.. Сделай погромче! Боже!.. Как он красив!

В этот момент на первый план выскочил вдруг другой солист и страшным голосом заорал:

– Ай я! Ай я!

Очень похоже на русское «А я?» получилось.

– А ты нет! – прикрикнула Лерка и обернулась ко мне. – Господи! Да Кантар даже красивее, чем сам Кан!

II. Имена и даты.

Елена грациозно поднялась и хлопнула дверью. Я подождала, чтобы убедиться, что она не вернется.

– Вообще, его зовут Канг Та.

– Пофигу, – ответила Лера. – Я хоть саннима самого страшного полюблю, если Тичерина перестанет ходить к нам в гости. Расистка, блин! Ага!.. Ты ее вчера видела?

Я фыркнула: вчера Елена взасос целовала саннима, превратившего ее лифчик в кассу.

– Что тут такого? – не смутилась она, когда ее призвали к ответу. – За чек я позволяю себя поцеловать!

Лерка закатила глаза и застрелилась из сложенных вместе пальцев, а я опять призадумалась: в этом действительно был смысл. Никто не спорит, что целовать старика – противно. Но отвращение можно преодолеть, а чек – это целых сто долларов.

В общем, я фыркнула, но смолчала. Трудно мне ее осуждать, когда речь идет о бабосах.

– Почему она все время на тебя Кану жалуется? – спросила Лерка, меняя тему. – Даже не Жене, а сразу Кану.

– Не знаю.

Лерка почесала затылок:

– Слушай, а что у вас случилось в тот вечер? Ну, когда ты поехала на фирму завезти справки… Он еще тебя в кабинет потом вызывал, когда ты пришла.

– Да так, – сказала я, ухмыляясь. – Сказал, что ему Елена нравится. Не могли бы они делать вид, что созваниваются из-за меня. Ну и попросил, чтобы я с тобой почаще ругалась. Чтобы никто ничего не заподозрил.

Лера уставилась на меня.

– Серьезно?!

Я покрутила у виска пальцем.

– Я пошутила, Лера. Я же сказала: я отравилась. Два дня меня не было, потом Кан просто спросил, почему я так испарилась. Он же в нас бабки вкладывает… Ну и… Ну, ты же знаешь, что его мать и моя бабка дружили.

Она притворилась, будто поверила.

5.09.99г.

I. Тичер – раз, Тичер – два.

Мы с Леркой вернулись с прогулки и, желая кое-что уточнить, постучались к Тичеру.

Заходим, а там, на кровати, сидит незнакомая пухлая блондинка с хорошенькой мордочкой. Я даже растерялась в первый момент, решив, что зашла не в тот номер.

– Привет! – сказала она.

Таким тоном, будто пыталась быть снисходительнее с рабыней.

– Здравствуй! – ответила я несмело. – А ты – кто?

– Я вас учить приехала. Меня зовут Лена.

Мы с Леркой недоуменно переглянулись: это что, шутка?

Это была не шутка.

Наш босс Женя, которому сообщили, что кроме Тичера никто тут не умеет вести себя за столом, привез нам эту толстую коротышку. Важную, как мартовский кот и такую же круглую.