Мышление – это не эфемерный процесс, не абстрактное облако мыслей, а конкретная нейрофизиологическая система, тесно связанная с деятельностью мозга. Оно имеет структуру, импульсы, динамику, и, что особенно важно, привычность. Мозг человека устроен таким образом, чтобы минимизировать затраты энергии и времени на повседневные задачи. Это означает, что всё, что может быть превращено в привычку, обязательно будет переведено в автоматический режим. Мыслительные процессы не исключение. То, как человек интерпретирует события, как реагирует на ситуации, что считает истиной, а что – ложью, какие эмоции возникают в ответ на внешние раздражители – всё это закрепляется через многократное повторение и превращается в ментальные автоматизмы, которые мозг воспроизводит без активного участия сознания.

Этот механизм – настоящий дар, когда речь идёт о базовых жизненных функциях, но становится ловушкой, когда в автоматический режим уходят ограничивающие и негативные паттерны мышления. Мы не задумываемся о том, как завязываем шнурки, как ведём автомобиль, как читаем текст – точно так же мы не замечаем, как быстро и бездумно говорим себе: «Это не для меня», «Я в этом не разбираюсь», «Меня всё равно не поймут». Эти суждения становятся частью внутреннего программного обеспечения. Они запускаются в ответ на определённые ситуации, как только в сознание поступает соответствующий «триггер». Причём мозг делает это вовсе не потому, что хочет причинить вред, а потому что стремится к предсказуемости и стабильности. Он знает: если в прошлом мы реагировали на стресс отстранением, значит, этот путь – безопасен, проверен, и его стоит повторить снова.

Формирование таких автоматизмов происходит на основе так называемого принципа нейронной эффективности. Нейроны, которые часто активируются совместно, создают между собой устойчивые связи. Это известное правило: что «вместе зажигается – вместе и соединяется». Мозг буквально строит дороги, по которым ему проще и быстрее передвигаться. Если в течение многих лет человек в ответ на неудачу винил себя, испытывал стыд или уходил в самоизоляцию, то эта цепочка стала привычной и закреплённой. Она будет активироваться вновь и вновь, даже если разумом человек уже понимает, что такая реакция непродуктивна. Это объясняет, почему внутренние изменения даются так сложно: новые маршруты требуют энергии, внимания и времени, а старые уже утоптаны и комфортны в своей предсказуемости.

Автоматизм мышления особенно ярко проявляется в стрессовых ситуациях. Именно тогда мозг старается сэкономить максимум ресурсов, включая режим «по умолчанию». В этом режиме задействуются наиболее устойчивые и знакомые поведенческие и мыслительные схемы. Стресс – это не момент анализа, а момент реакции. Если реакция в прошлом сопровождалась мыслями «я не справлюсь», «меня осудят», «это будет провал», то именно такие мысли и возникнут снова, даже если ситуация объективно не столь угрожающая. Это неосознанный процесс, и именно поэтому человек часто чувствует, что «опять попал в ту же ловушку», несмотря на усилия что-то изменить.

Мозг склонен к рутинному повторению не только потому, что это экономично. Повторение – это безопасность. Всё новое несёт потенциальную угрозу. Даже положительное новое может восприниматься как тревожное, потому что оно непредсказуемо. Например, человеку, привыкшему к самокритике, будет поначалу крайне некомфортно воспринимать похвалу. Он будет искать подвох, обесценивать комплимент, вспоминать свои ошибки. Почему? Потому что его нейронная система настраивалась годами на интерпретацию себя как «недостаточного». Всё, что выходит за пределы этой схемы, мозг будет сначала отвергать как ошибку. Так формируется эффект когнитивного сопротивления: когда даже истинные и доброжелательные суждения воспринимаются как ложь, потому что не укладываются в привычную внутреннюю картину.