Он остановил какого-то человека на выставке и восторженно сказал Никсону:

– Ну, какие это рабы? Имея людей с таким духом, как мы можем проиграть?

Никсон старался сдерживать себя, он был всего лишь вице-президентом и гостем.

– Вы не должны бояться обмена идеями, в конце концов, вы ведь всего не знаете…

– Если я всего не знаю, – оборвал его Хрущев, – то вы ничего не знаете о коммунизме, кроме того, что боитесь его.

Проходили мимо бакалейной лавки. Никсон сказал:

– Может быть, вам будет интересно узнать, что у моего отца была небольшая лавка в Калифорнии и все мальчики в нашей семье, учась в школе, одновременно работали в этой лавке.

Хрущев презрительно отмахнулся и фыркнул:

– Все торговцы – воры!

Никсон ответил:

– Воры бывают везде. Я видел сегодня, как люди перевешивают продукты, купленные в государственном магазине.

Они остановились в павильоне, где были выставлены образцы кухонной техники. Здесь и состоялся знаменитый кухонный спор. Заговорили сначала о достоинствах разных стиральных машин. Тут Никсон решил объяснить, что не только богатые американцы могут купить дом, представленный на выставке.

– Это типичный для Соединенных Штатов дом, – рассказывал вице-президент, – его стоимость четырнадцать тысяч долларов – эти деньги можно выплачивать двадцать пять-тридцать лет. Большинство рабочих могут купить себе такой дом.

Хрущева ничто не могло смутить. Он, не моргнув глазом, выпалил:

– У нас тоже найдутся рабочие и крестьяне, которые могут выложить четырнадцать тысяч долларов наличными за жилье.

Никита Сергеевич убежденно говорил о том, что капиталисты строят дом всего на два десятилетия, а в Советском Союзе дома строятся так, чтобы они остались и детям и внукам.

– Вы думаете, что русские будут поражены этой выставкой? Для того чтобы американец мог купить такой дом, он должен иметь очень много долларов, а у нас достаточно быть гражданином страны. Если у американца нет долларов, его право купить подобный дом превращается в возможность ночевать под мостом.

Никсон пытался ему возражать:

– Мы не считаем, что эта выставка поразит советский народ, но она заинтересует его точно так же, как ваша выставка заинтересовала нас. Разнообразие, право выбора, тот факт, что дома строят тысячи различных фирм, – вот что важно для нас. Мы не хотим, чтобы какой-то один высокопоставленный государственный чиновник принимал решения и говорил, что мы будем иметь дома одного типа.

Хрущев ответил, что лучше иметь одну модель стиральной машины, чем много разных.

Никсон заметил:

– Не лучше ли сравнивать качества наших стиральных машин, чем мощь наших ракет? Разве не такого соревнования вы хотите?

– Да, мы хотим такого соревнования! – закричал Хрущев. – Это ваши генералы кричат о ракетах, а не о кухонной утвари, это они грозят нам ракетами, это они хорохорятся, что могут стереть нас с лица земли. Но этого мы, конечно, никому не позволим сделать. А тем, кто попытается, мы покажем, как говорят у нас в России, кузькину мать. Мы сильны, мы можем побить вас.

Никсон гнул свою линию:

– По моему мнению, вы сильны, и мы сильны. В некотором отношении вы сильнее нас, а в другом – мы сильнее. Но мне кажется, что в наш век спорить, кто сильнее, – занятие совершенно бесполезное… Для нас спор, кто сильнее, не имеет смысла. Если начнется война, обе наши страны проиграют.

Хрущев стал шутить:

– Четвертый раз мне приходится говорить, и я не узнаю моего друга господина Никсона. Если все американцы с вами согласны, то с кем же тогда мы не согласны? Ведь мы же именно этого и хотим.

Но Никсон не отставал:

– Когда мы садимся за стол переговоров, нельзя требовать, чтобы все было так, как хочет одна сторона. Одна сторона не может предъявлять ультиматум другой.