– Мы не заперли, потому что у нас изначально собрались люди с другим характером, а за других мы не ручаемся, поэтому полковник сказал тебя не афишировать! В общем, смотри в оба и слушай.

– А смысл? – надулась я. – Я уже услышала – пропало трое детей – девочек, четырёх лет, прямо с детской площадки. Родители кинулись не сразу, а минут через десять-пятнадцать после предполагаемого похищения, заговорились с соседкой, зачитались, засмотрелись видео на телефоне, и отвлеклись от детей. Когда кинулись – детей уже и след простыл. Из улик – на земле только маленькая сломанная машинка осталась. И всё! Во всех трёх случаях – одинаковые машинки. Только мне это ничего не даёт, мне же надо потрогать вещи, чтобы что-нибудь увидеть. Или хотя бы фотографии посмотреть. Как-то настроиться на детей или похитителя. А отсюда я как настроюсь?

– Я сейчас тебе папку с делами передам или фотографии свистну, так пойдёт? Не сможем мы пока вещи достать. – предложил коллега. – Только давай тогда в твой кабинет пойдём, не будем здесь лишний раз светиться.

– Ну давай хоть папку. – вздохнула я и, осторожно шагая на цыпочках мимо зала совещаний, рванула в наш с Русовым и ещё одним коллегой кабинет.

Коллега написал кому-то сообщение и через пять минут на столе рядом со мной лежали три фотографии девочек. Я смотрела на фотографии и чуть не плакала – такие хорошенькие маленькие девочки! Хоть бы они были живы!

Я минут пять не могла заставить себя взять фотографии в руки – было страшно, а вдруг им уже не поможешь? Но, с другой стороны, если есть возможность помочь, то надо начинать как можно скорее! Глубоко вздохнув, сделав большой глоток капучино, в стаканчике из соседней кофейни, протянутым Русовым, я взяла фотографию третьей похищенной девочки и обхватила её ладонями с двух сторон.

– Плач, плач, плач. Девочки плачут. Все три! Громко плачут. А он хохочет. Смотрит на них и хохочет.

– Живы? – обрадовался Русов.

– Живы. – нервно дёрнула я плечом.

– А где?

– Не знаю. – глубоко вздохнула я и настроилась заново.

Вот я играю на детской площадке, вот ко мне подходит какой-то мальчик с машинкой в одной руке и очень красивой куклой в другой и предлагает поиграть вместе с ним на соседней площадке и обещает подарить за этот куклу. Я соглашаюсь, он кладёт на землю сломанную машинку, берёт меня за руку и мы с ним идём за дом, там немного пройти и будет другая детская площадка.

Я сначала хотела отпроситься у мамы, а потом подумала – а вдруг она не разрешит и тогда я не получу такую красивую куклу. А так – я быстренько схожу поиграю с мальчиком и вернусь, она даже не заметит. Мы идём с ним вперёд, перед нами останавливается машина, из неё выходит улыбающаяся тётенька, мальчик знает её и знакомит меня с ней. Тётенька говорит что подвезёт нас до площадки и заодно купит по сладкой газировке и мармеладу, мы с мальчиком садимся сзади в машину, тётенька закрывает дверь и вдруг делает мне больно в шею.

– Ну? – осторожно спрашивает Русов, склоняясь надо мной, когда я замолчала.

– Дальше я ничего не вижу. Видимо, девочку усыпили.

– А машину, мальчика, тётеньку, тьфу, женщину – ты сможешь описать?

– Нет. – покачала я головой. – Я как будто фильм посмотрела, в первый раз, ничего не запомнила кроме сюжета.

– А ещё раз сможешь посмотреть? – умоляюще попросил Русов.

– Попробую. – со вздохом согласилась я, мне очень хотелось спасти этих девочек.

Я снова сжала фотографию в ладонях, продышалась глубоко и снова увидела тоже "кино".

– Мальчик белобрысый такой. Улыбка такая неприятная. Какой-то вертлявый весь, подленький!

– Крис, возможно что это впечатление у тебя от того, что он девочку увёл, а в жизни он совсем другой. Сможешь его описать – чтобы мы могли его найти? Приметы какие-то, фоторобот?