В центре покоились два тела, если можно так назвать два изумрудных сгустка желе, по форме напоминающие людей. Они просвечивали насквозь, и внутри виднелись призрачные очертания сломанных костей и разорванных органов, точно жертв сдавили в огромном кулаке. Николай поморщился и наклонился над студнем. В районе головы что-то блестело – металлические фиксы на зубах, что остались нетронутыми и маленькими горошинами застыли внутри, а чуть выше в одном из тел виднелся шар цвета слоновой кости – искусственный глаз. До боли знакомая вставка из отполированного красного дерева вместо радужки с крохотным рубином посередине насмешливо смотрела на Акулова. Сомнений не было, перед капитаном лежали Юрка Косой и его очередной подельник. Этого отъявленного бандита, никогда не знавшего слова «совесть», Николай запомнил на всю жизнь, его самоуверенность и животную агрессию ничего не брало. Нахальный и на редкость удачливый негодяй легко брал сберкассы и грабил инкассаторов, не гнушался наркотиков и простого разбоя, а потом в лицо смеялся капитану милиции и даже в наручниках не терял присутствия духа, словно знал, что его не посадят, выйдет сухим из воды, он всегда издевательски спрашивал: «Что, опять не взял, мусор?» Злость красной пеленой упала на глаза.

– Выходит, не взял, – прошептал оперативник и до хруста в костяшках сжал кулак.

Огонёк лампы вдруг задёргался, зачадил, грозя потухнуть, Николай слегка тряхнул банку, чтобы керосин внутри растёкся и смочил фитиль.

– Кто это их так, товарищ капитан? – Подал голос Лукашев. – Или что?

– Пока не знаю, – Акулов выдохнул, отпуская бессильную и теперь бесполезную злобу, и продолжил спокойным голосом, ничем не выдавая душевного волнения. – Это мы и будем выяснять, лейтенант. Одного я похоже знаю, это Юрка Косой, имел с ним дело, когда был следователем в московском угро, а вот второго пока не опознать – фиксы у каждого первого зека есть. У них это всё равно что галстук у пионера. С Косым довелось… поработать. Надеюсь, хорошо помучился перед смертью.

– Да ладно вам, товарищ капитан. Каждый заслуживает второй шанс.

Николая передёрнуло, он поднял на молодого следователя настолько тяжёлый взгляд, что тот слегка подался назад, и выцедил сквозь зубы:

– Этот и первого не заслуживал.

Присел возле тела Косого и достал из внутреннего кармана пробирку с затычкой из пробкового дерева. Дядя Слава, а точнее Вячеслав Лаврентьевич Вермайер, архивариус, настоятельно просил собирать все любопытные образцы. Их вновь образованное Управление «О» ещё было в процессе переезда, и лабораторию развернуть не успели, но дядя Слава не хотел упустить ни одного интересного экземпляра. Капитан открыл флакончик, вытащил из ножен кинжал и кончиком срезал небольшой кусочек зелёного студня, положил его внутрь и спрятал в карман.

– Встречала подобное, Мария? – обернулся оперативник к напарнице.

Лейтенант покачала головой:

– Нет. Что за тварь, или оружие, ломает человеку все кости и превращает в желе? Их будто жевали или… переваривали.

Ненадолго повисла гробовая тишина.

– Венерина мухоловка.

– Что? – Не понял Николай.

– Венерина мухоловка, – повторил лейтенант Лукашев. – Хищный цветок такой есть. Он закрывается, когда насекомое попадает на листок, десять дней переваривает добычу, а затем раскрывается, а непереваренные остатки привлекают новых жертв.

Акулов вдруг ощутил, что за ними наблюдают, и оглянулся: небо затянули облака, корни дуба слились с чернотой ночи, тьма сгустилась, обступила три жалких лампы посреди древнего можайского леса, только огонёк лесника виднелся поодаль. Лукашев, сам того не зная, озвучил мысль капитана: их сюда заманили.