– Пауль, но я очень боюсь, что они узнают о Борисове и Могилеве. И еще об «объекте»…
– Заткнись! Забудь об этом! Если наложишь в штаны, можешь рассказывать о чем угодно, но только не об этом. Учти! В лучшем случае – они тебя перевербуют, а в худшем… – Он слегка замялся. – А в худшем, как я уже сказал, – виселица или двадцать лет сибирских лагерей, где ты сдохнешь уже на второй год… Правда, в первом случае тебя грохнут сами немцы.
На этом разговор двух ожидающих своей участи пленных закончился.
Под утро канонада прекратилась совсем. Только иногда слышались далекие разрывы да почти не прекращался гул пролетающих самолетов. Но теперь, похоже, они уже летели бомбить Пиллау. В Кёнигсберге, наверное, совсем не осталось для них работы.
Остаток ночи прошел в тревоге, но без эксцессов, которых боялись обитатели подземелья. Больше никто к ним не спускался, а часовые снаружи к утру совсем угомонились.
Из Спецсообщения Управления контрразведки «СМЕРШ» 3-го Белорусского фронта от 27 апреля 1945 года № 2/12658
«В результате проводимых агентурно-оперативных мероприятий среди задержанных советских граждан, находящихся на сборно-пересылочном пункте в гор. Кёнигсберге, Отделом контрразведки «СМЕРШ» 50-й армии 3-го Белорусского фронта выявлены и арестованы официальные сотрудники «Зондеркоманды 7Б»:
Херциг Пауль Фридрихович, 1918 года рождения, уроженец дер. Моргентау Кмелинского района бывшей Республики немцев Поволжья, немец, из крестьян, образование 8 классов, со слов, не судим, бывший член ВЛКСМ, гражданин СССР. В Красную Армию призывался в 1940 году.
Дитман Рольф Людвигович, 1924 года рождения, уроженец с. Мангейм Беляевского района Одесской области, немец, из крестьян, образование 6 классов, беспартийный, гражданин СССР…»
Пауль Херциг никак не мог прийти в себя от того, что на первом же допросе на сборном пункте, размещенном в громадных залах железнодорожных мастерских в Понарте[69], был опознан как сотрудник немецкой контрразведки. Допрашивавший его старший лейтенант в теплой меховой душегрейке, надетой поверх полевой формы, сверившись с каким-то списком, на хорошем немецком языке произнес:
– Никакой вы не Франц Коппель из сто девяносто второго гренадерского полка. В боевую группу «Шуберт» вы были направлены из «Зондеркоманды 7Б». Ваше имя Пауль Херциг. Вас узнал наш агент-опознаватель. Молчать глупо. Сейчас вас доставят в штаб и там допросят. Но прежде, чем мы отправим вас туда, скажите, кого еще среди этого сброда… – Он кивнул в сторону двери, за которой слышался гул, производимый массой людей. – Вы знаете, как сотрудников разведки или контрразведки?
– Господин старший лейтенант, но…
Советский офицер даже не стал слушать возражения немца, повысив голос, спросил еще раз:
– Я сказал, кого вы знаете из числа пленных как сотрудников или агентов гестапо, разведки или контрразведки, нацистских руководителей, пособников фашистов и других предателей? Покажешь – может, останешься жить!
Немец потупил голову. Он понимал, что катастрофически падает вниз, буквально гибнет, но сделать уже ничего не может. Русские уже знали, что он был сотрудником «зондеркоманды», и теперь им не составляло никакого труда разматывать всю историю его измены, выяснять подробности его работы в СД, все глубже загонять его в трясину нового предательства.
– Ну! Говори же!
– Со мной еще один… сотрудник «зондеркоманды».
– Имя!
– Дитман Рольф. У него тоже документы на солдата 192-го гренадерского полка. Мы вместе с ним попали…
Офицер перебил его:
– Сейчас пойдешь и покажешь его.
Пауль Херциг с безысходностью кивнул.