Её, стареющую, к молодым уже тянуло,

Принцесса, видя её грусть, приблизившись, сказала:

– «Ваше Величество, так не вздыхайте сокрушённо,

Вы знаете о том, что при царе Тай-цзун правленья,

Служил министр Чжан Цзю-чэн, он знал вас, определённо,

Чан-чжун, его сын, входит в молодое поколенье.

Сейчас он так же ещё молод и с лицом красивым,

И с кожей, белоснежной, весь похожий на картину,

Когда-то любовалась взглядом я его, пытливым,

И даже подчинилась ему раз, как господину».

Услышав эти новости, царица промолчала,

Но по лицу вдруг пробежали от волненья тени,

Она с вниманьем слушала, не отвечала,

Принцесса бросилась вперёд и встала на колени,

Сказав: «Ваше Величество, но вы не беспокойтесь

Так обо мне, Чан-чжуна тело я отлично знаю,

Если вы в связь с ним вступите, то этого не бойтесь

Нельзя вам без любви здесь жить, я это понимаю.

Ведь муж ваш болен и не может вами заниматься,

У моей тёти нечто подобное происходило,

Кода пришлось ей без мужчины долго оставаться,

Она о своем муже мне такое говорила:

«И даже муж больной хорошим остаётся мужем,

Её муж десять лет лежать в постели оставался,

Но женщине для радости мужчина нужен,

Чтоб он с потребностью интимной близости справлялся.

Она и наготу царя когда-то лицезрела,

Его, как снег, тело было, бело с ярким отливом,

Но без прозрачности, его достоинство висело,

Наощупь ей казалось не сухим и не потливым,

Была лобковая головка пухлой, заострённой.

Когда она не поднималась вверх, то вниз свисала,

Казалась грязной, как яйца гусиные из сала,

После знакомства с ней была неудовлетворённой,

Когда входил пенис в неё, то ей тогда казалось,

Что он худой, хоть толстый, но лишь пухлый, не костлявый,

А вышел мягким, ярко-красным, оказалось,

Запомнился тогда ей его рот ещё, слюнявый».

Когда закончила рассказ принцесса, то царица,

Была хоть похотливой, но немного оскорбилась,

Так как вдруг вспомнила, как в лет тринадцать покорилась

Сама царю Тай-цзуну, чтоб в гареме очутиться.

Когда Его Величество к ней в спальне прикоснулся,

Она была юна, и с грациозными ногами,

И с кожей тонкой, лицо с живописными бровями,

Как у небесной девы, к ней дух юности вернулся.

Она, переборов себя, принцессе так сказала:

– «Всем женщинам то на роду написано, как видно,

Когда с царём встречалась я, то было мне не стыдно,

Как выглядел голый Тай-цзун, тогда я тоже знала,

В пруду, дворцовом, Феникса мы голыми купались,

Когда вошёл в меня он, оба мы, словно, проснулись,

Член был его похож на гриб, когда мы целовались,

Входил он нежно, складки, словно зонтик, растянулись.

Гао-цзун опоздал тогда, меня взять не решился,

Поэтому вторым лишь номером в любви остался.

Тан-цзун же ещё девочкой тогда меня добился,

Когда он девственность забрал, счастливым мне казался».

И тут вдруг на неё воспоминанье накатилось,

Когда в периодах весна и осень приходили,

У Вэй Ши-фана методам даосов обучилась,

Как культивировать бессмертие, как те учили.

Когда она достигла совершенства в том ученье,

То объявила всем себя Небесною царицей

И завладела троном, начала своё правленье,

Построила себе храм Даюнь-сы, чтобы молиться.

Там изучались виды практик разных, сексуальных,

Устраивались встречи с отроками, золотыми,

Нефритовых дев, где любовь на уровнях, астральных,

Знакомила всех юных с методами, непростыми.

Даосы говорили: «Мир энергией наполнен:

Инь – женской, и мужской – Ян, в перемене, постоянной,

Рождают в хаос вещественный мир и пространный,

И их взаимодействием в нас каждый миг заполнен.

От мига этого зависит форма с содержаньем,

Которые нас строят, наполняют и рождают,

И если в разум проникает это осознанье,

То, тот, кто это понимает, тайны мира знает.