– Завтра же едем домой! – несколько успокоившись и постепенно обретая обычное состояние, твёрдым голосом заявила убедительная красотка. – И мне начхать на твой гестаповский бункер – материалы для моего диплома отыщешь в Москве! И на будущее: я больше не желаю участвовать в подобных проектах. Затеешь нечто подобное – отправляйся туда без меня… это понятно?!

– Да, да, хорошо, хорошо, – безо всякого сопротивления, по-хорошему, сдался Востриков (он справедливо предположил, что, в его случае, вероятность быть отвергнутым и лишиться прекрасного общества бесподобной брюнетки – она назрела особенно остро). – Ещё раз прости: я, тупой идиот, просто-напросто не подумал, что моя непродуманная затея окажет на тебя настолько пугающее воздействие; обещаю, такого варварства больше не повторится.

Минут через пять Кристина кое-как восстановила душевное равновесие и села на прежнее место, единолично (обиженно) окутавшись стёганным одеялом и дав нерадивому кавалеру настойчиво грозное наставление: «Ко мне сегодня даже не приближайся: за глупые проделки ты будешь наказан!» После недвусмысленных слов Вострикову, соответственно, пришлось от любимой девушки отдалится, как у них говорят, на «пионерское расстояние».

– Послушай, Ил, – неожиданно поинтересовалась Сулиева, когда общее напряжение спало, – а как тебе удалось проделать тот жуткий фокус и настолько точно подбросить ужасную птицу? По-моему, мы сидели с тобой в обнимку и ты никуда – отлично помню! – не отлучался – тебе что, кто-нибудь здесь помогает?

– Нет, Кри, – грустно промолвил плутоватый приятель, за неудавшуюся шутку подвергшийся невыносимой расплате (запретный «плод» рядом, а потрогать нельзя – прямо как в Ветхом завете), – поверь мне, всё воистину просто и совсем незатейливо: во-первых, в тот момент, когда засветло ты отходила в лесную чащу попудрить носик, я слегка натянул одну из веток вон той породистой ели, что находится от нас чуточку справа, всего в каких-нибудь пяти метрах; во-вторых, ненадёжно прикрепил к ней вороний муляж; в-третьих, в состоянии рычага-катапульты, привязал их леской, бантиком, к другому сучку; в-четвёртых, протянул свободный конец напрямую к бревну, на котором мы сейчас и сидим. Отобразившийся эффект, согласись, был делом обычной, самой несложной, техники. Впрочем, я никак не рассчитывал, что всё получится именно так и что птичье чучело упадёт прямо к нашим ногам; по моим расчетам, оно должно было, не долетая костра, плюхнуться метрах в двух, может, чуть больше.

– Вон оно как? – неподдельно изумилась придирчивая красавица, одновременно вздрогнув и передернувшись от неприятных воспоминаний, – я так понимаю…

Вдруг! Она зараз осеклась и, не договорив начатую идею, неожиданно замолчала: в один миг всё её прекрасное туловище сковало нестерпимым и жутким холодом, а по шикарной спине миллионами мизерных точек забегали ледяные мурашки.

– Ты это слышал? – вовсю напрягая чувствительный слух, спросила Кристина после установившего затишья, продлившегося ровно минуту, показавшейся целою вечностью. – Как будто кто-то и где-то шевелится?

– Нет, – честно признался молодой человек (он мысленно пытался разрешить мучившую задачу, суть которой сводилась к следующему: «Как более безболезненно, а главное побыстрее, вернуть расположение обидевшейся подруги?»).

– Тихо, – подняв указательный палец и предлагая прислушаться, неприветливо цыкнула озабоченная красотка, – вот опять…

Теперь и Востриков отчётливо слышал, как со стороны жёлто-синей палатки, установленной с вечера и располагавшейся от костра на расстоянии четырёх с половиной метров, доносятся неприятные звуки, способные напугать любого, даже самого стойкого человека. Странное дело? Казалось бы, он ничуть не напрягся, а прежде чем ответить, спокойно и ровно выдохнул, чтобы хоть как-то успокоить прекрасную спутницу, снова затрясшуюся от безотчётного страха.