И все же поиски еды увенчались успехом. В морозилке нашлись пельмени, налепленные тещей. Как этой доброй женщине удавалось провезти их через всю Москву и не превратить в слипшуюся массу, оставалось загадкой. Перед тещей он всегда испытывал неловкость, забывал, где работал, терзался чувством вины: за «загубленную» жизнь ее дочери, за ребенка, растущего без отца, за то, что супруга в одиночку тащит весь этот воз…

Доставая пельмени, он уронил на пол упаковку с колготками – поднял, засунул обратно. Товар нечасто появлялся на прилавках, за его обладание женщинам приходилось участвовать в настоящих боях. К изделию относились бережно. Считалось, что перед началом носки колготки надо подержать в морозилке – для улучшения прочности. Почему – народ не задумывался. Колготки не выбрасывали, чинили до последнего, стрелки замазывали лаком для ногтей. Окончательно порвавшиеся тоже не выбрасывали – носили под брюками. Настя в этом плане ничем не отличалась от других – и это был еще один повод краснеть перед тещей…

Закипала вода на плите, бубнил компактный телевизор, подключенный к общей антенне. По экрану бегала полосы, но изображение угадывалось. Повторяли вечерние новости. С трибуны выступал Леонид Ильич Брежнев, Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Президиума Верховного Совета СССР, обладатель других должностей и званий. Сейчас он что-то бубнил по бумажке. Анекдотам про него несть числа. «Брови черные, густые, речи длинные, пустые» – отгадавшие загадку награждались бесплатными путевками в санатории русской Италии – Золотой Колымы… За последние годы Леонид Ильич капитально сдал, хотя семьдесят пять лет не предел для мужчины. Лицо обрюзгло, речь стала невнятной. В данный исторический отрезок, в разгар одиннадцатой пятилетки, происходило важное событие – под руководством КПСС принималась «Продовольственная программа» – в целях преодоления товарного дефицита, охватившего всю страну. Автором программы считался некий Михаил Горбачев, курировавший в Политбюро вопросы сельского хозяйства. Предлагались меры по увеличению производства продуктов, возведению новых агрокомплексов, расширения посевных земель. Ничего нового, не считая того, что дефицит в стране все же признали даже «наверху». Назревала новая неразбериха на продуктовом рынке, вряд ли связанная с его насыщением.

– Ладно, переживем и этот виток процветания… – пробормотал Михаил, помешивая купающиеся в кипятке пельмени. Потянулся к телевизору, переключил. Легче не стало – в записи передавали репортаж с Пленума ЦК КПСС. На какое-то время тема грядущего изобилия должна была затмить все другие. Вспомнился еще один анекдот: мужик переключает каналы – везде Брежнев. Замаялся уже. Наконец появляется субъект в форме полковника КГБ, грозит пальцем с экрана: «Ты у меня допереключаешься»…

Анекдоты про КГБ в первую очередь обожали сами работники КГБ. Два чекиста сидят в купе, травят анекдоты про Брежнева. Один говорит: «Подожди, пленку переверну». Другой: «Да ладно, у меня потом перепишешь».

Телевизор пришлось выключить – раздражал. Информацию получали из более достоверных источников.

Настя появилась, когда он с аппетитом уминал пельмени, запивая чаем. Вошла, кутаясь в халат, заспанная, взлохмаченная, курносая, щурилась и молчала. Задумчивость на женском лице – это к беде. Михаил поднялся, поцеловал ее в припухшие губы, вроде не стала отворачиваться.

– Явилось ясное солнышко на ночь глядя… – вздохнула Настя. – Ешь, не отвлекайся. Мама специально для тебя налепила…

В последнее время она оттаяла – до разумных, конечно, пределов. Муж стал чаще появляться в зоне видимости, и это отодвинуло большой взрыв. Но он по-прежнему был женат на работе, иначе не получалось.