— Так, ну-ка прекрати немедленно! — рявкнула Цира.

Мы с Мефом одновременно вздрогнули. Я — проснувшись от странного наваждения, а Меф… Так, а что это его рука делает у меня на бедре?

Вторая за день звонкая пощёчина и тонкое хихиканье бесёнка напрочь разорвали всё очарование от мыслей о свидании.

— Прости, виноват, — не стал отпираться он. — Просто ты такая…

— Даже не начинай! — прорычала я.

— Ты мне нравишься, — бесхитростно сообщил Меф, внезапно мягко улыбнувшись. — Не боишься, умеешь постоять за себя и не теряешься в чужом мире.

— Наглецы и не умеющие себя держать в руках мужчины у нас тоже имеются, — буркнула я. — Поэтому у меня есть опыт.

— Ну ладно, детки, не ссорьтесь, — вдруг вклинилась Цира, раскупоривая бутылку шампанского. — В конце концов, большой великолепный М всего лишь внук инкуба, поэтому иначе не может.

— Большой великолепный М? — повторила я, покосившись на Мефа.

— Да, — вдруг мрачно отозвался он. — С наречия инкубов именно так и переводится моё имя. Сократили в обходе до Меф. И не надо хихикать!

— Я не хихикаю, — заверила я, искренне захлопав ресницами и закусив губу, чтобы бессовестно не заржать.

— Так я и понял, — проворчал он.

— Ну, кто ж виноват, что родители у тебя затейники? — подлила масла в огонь Цира, и я услышала глухое рычание.

Глаза Мефа вспыхнули рубиново-красным светом, однако, в отличие от меня, на Циру это никакого эффекта не произвело.

— И вот что, — продолжила она, — завтра возьмёшь Адочку с собой, пройдётесь по магазинам, что-то подберёте. Любишь женщину расчехлять, люби женщину и укомплектовать. Всё равно ей надо на работу устраиваться, а внешний вид, сам понимаешь, штука важная.

— Я ничего не приму! — воспротивилась я.

— То есть хочешь разгуливать голая? — тут же оживился Меф. — Тогда…

— Да… Нет!

— Настоящая женщина, — восхитилась Цира и утерла слезинку умиления. — Решила, сказала, передумала.

Меф сделал вид, что его это не касается и вообще он рассматривает скатерть на столике. Всю такую в ярких квадратах, вязанную мотивами.

— Цира! Цира! — донесся со двора голос тётушки Сарабунды. — Опять твой приехал? Это что же мне делать с Адой?

— Ничего! — крикнула в ответ Цира так, что я подпрыгнула. — Она уже дала ему пару раз по морде, и они подружились!

3. Глава 3. Центр рухнувших и цербер-осьминог

День выдался чудесный. Солнце заливало улицу, играло на бирюзовых волнах залива. Возле окна рос гранат, плоды краснели кожистыми боками, так и норовя шлёпнуться на бутоны плотоядней. Впрочем, самих плотоядней это ни капельки не смущало, потому что компания в разноцветных горшках вытянулась на всю длину стебля и с пристальным вниманием следила, как я жарю оладьи на завтрак.

Тётушка Сарабунда тем временем выбирала, какое платье надеть: малиновое, ядерно-оранжевое или кислотно-салатовое. К платью непременно прилагалась кокетливая шляпка и ворох пестрых побрякушек, которые, по её мнению, завершали образ. Выйти без украшений — все равно что в неглиже, милочка, да-да.

Вот она и отрывалась, как могла. Я, наверно, за всю жизнь не переносила столько побрякушек, сколько увидела на Сарабунде с момента своего пребывания здесь.

— Ничего им не давай! — крикнула тётушка из комнаты. — Цветы уже завтракали!

Плотоядни тут же обиженно засопели. Вообще-то, прозвучи эта фраза у меня на родине, сказавшую её посчитали бы клиенткой психиатрической клиники. А здесь… нет, здесь всё в порядке.

— Извините, ребята, не могу идти против хозяйки. Сами понимаете, — развела я руками.

Цветы возражать не стали, зато бесенок постарался цапнуть лопатку, которой я переворачивала оладьи. Пришлось несильно хлопнуть его по мохнатой попе. В отличие от плотоядней он даже ворчать не стал, а только сделал умильные глазки и скорчил мордочку. При этом вышло настолько мило, что устоять оказалось невозможно — пришлось делиться.