– А как же рога у Виктора и вашей мамы?

– У дяди это полуформа, для демонстрации статуса, чтобы «выпендриться». А у мамы и бабули, наверное, те же причины, не спрашивала. Я вот, даже если отращу длинные рога, никогда их показывать в этой форме не буду! – гордо вскинув голову, ответила Изабелла, на что Габи улыбнулась.

– А у меня тоже есть вторая форма? – решила она спросить на всякий случай.

– Кто знает, может и есть. Нас перекидываться не учили, это как естественный инстинкт, получается само собой. А в твоем случае нужно с кем-то посоветоваться. – Ответил Изакеиль.

– И с кем же? – на лице девочки отразилась растерянность.

– Есть у меня один знакомый… – заговорщицки нашептывая, ответил Иза, – Если выпадет свободная минутка, зайдем к нему на чай.

Габриэла от предчувствия очередной авантюры чуть не запрыгала на месте, только вот место оказалось не удачным. Шаткая подставка, на которую она вставала, чтобы дотянуться до верхних полок хрустнула под ней, напоминая о себе. Пришлось попридержать бурные эмоции, чтобы не свалиться.

За спиной ребят раздалось очередное покашливание надзирателя, и заговорщикам пришлось вернуться к молчаливому исполнению своих обязанностей.

Оксарма как раз надевала последний из трех приготовленых для нее костюмов, и уже проклинала про себя тот день, когда согласилась остаться в этом мире. Горничные учтиво и молча помогали ей облачиться, как из смежной комнаты послышались голоса, один из которых принадлежал Виктору. Она с трудом дождалась, когда корсет упакуют и затянут, и, забыв об обуви, выскочила к ним, ощущая странную тревогу. Горничные впервые за долгое время в три голоса закричали, догоняя гостью.

Оксарма толкнула тяжелую дверь и попыталась подойти к разговаривающим хозяевам дома, но ощутила, что ее движения скованны, а точнее показалось, что ее тянут назад. Плохо открытой дверью зажало шлейф платья, из-за чего она, резко дернувшись, упала на пятую точку, причем с характерным звуком. Троица – графиня, виконт и баронесса синхронно обернулись в сторону доносившихся звуков и с трудом сдерживали смех. Из вежливости, Виктор помог Оксарме встать, а горничные, которые вывалились следом, начали поспешно обувать гостью, расправлять платье и растрепанные волосы.

– Вы как? – ласково спросил Виктор, придерживая Оксарму за руку.

– Нормально! Только – она потерла ушибленное место – «гордость» болит.

Сзади кто-то из дам прыснул смехом в кулак, всего лишь на минутку позволяя себе выйти из образа.

– Куда вы так спешили?

– Услышала ваш голос, и решила узнать, что случилось?

– А отчего вы решили, что что-то произошло? – недоумевая, уточнил Виктор.

– Не знаю, наверное, женская интуиция. Что-то с детьми?

Виктор изумленно уставился на Оксарму, которая пытливо всметривалась в его лицо. Тяжело выдохнул и, взяв ее плечи в свои руки, со всей серьезнлстью произнес:

– Вы только не волнуйтесь!

– От этой фразы я еще больше начинаю волноваться! – возмутилась она – Колись Штирлиц, где партизаны?

Лицо виконта изобразило непонимание, но он стряхнул это выражение с лица и продолжил:

– Дети исчезли, как только окончили свою работу в библиотеке.

– А как же надзиратель в виде вашего гувернера? – она зло зыркнула на стоящего в углу прислужника.

– По их просьбе, он удалился на кухню за чаем, а когда вернулся их уже и след простыл. Но у меня есть подозрение о том, где они могут быть.

– Я сейчас!

Оксарма вырвалась из крепких рук виконта и уверенным шагом направилась в ту комнату, из которой только что выскочила. Но памятуя о том, что произошло пять минут назад, предусмотрительно подхватила шлейф и скрылась за закрытой дверью. Через секунду дверь вновь открылась и в ней показалась лишь голова иномирянки с недовольным выражением на лице. Она подозвала к себе стоящую сбоку горничную и уволокла ее следом, крепко держа за руку, по-видимому, чтобы та не сбежала ненароком. А через несколько минут вернулась одетая в свою привычную одежду.