В третьей городской больнице уставший голос без возраста и пола сообщил, что Милославская уже вторую неделю находится у них. На вопрос Лиды о диагнозе послышались частые гудки. Видимо, решила Лида, голос всё же решил отдохнуть от надоевших звонков и вопросов многочисленных родственников больных.

София горела желанием немедленно поехать к сестре, но Лида вынуждена была охладить пыл новоявленной родственницы Ираиды. Часы приема в больнице давно закончились. Оставалось только дождаться утра.

– Оставайтесь ночевать у меня, – скрепя сердце, выдавила из себя Лида.

Она была не против гостей, но вспомнив, что в скромной квартирке только одна комната и её придется делить с малознакомой женщиной, Лида ощутила острый приступ страха. Опять же разыгралось внезапно воображение, рисующее кровавые картины в глазах участкового, вызванного через пару дней на неприятный запах из её квартиры.

Но к счастью, София вежливо отказалась от приглашения.

– Благодарю Вас, но я вернусь в гостиницу. Надеюсь, Вы не обидитесь из-за моего отказа.

Лида, плохо скрывая облегчение, заверила, что всё понимает.

Женщины договорились встретиться утром на следующий день у входа в больницу.

Накормив Ипполита вчерашней телятиной, Лида поднялась к себе. Нужно было решить, какую причину придумать, чтобы отпроситься с работы на следующий день. Пропустить встречу сестер Лида не могла ни как.

С трудом дождавшись звона будильника, женщина вскочила с кровати и тут же позвонила заведующей библиотеки. Отрепетированная речь о внезапно нагрянувшем сильнейшем недомогании произвела должное впечатление. Заведующая посочувствовала и пожелала скорейшего выздоровления. Лида отмахнулась от кричащей на разные голоса совести и быстро оделась.

Завтракать совершенно не хотелось. Любопытство и нетерпение подгоняли женщину к входной двери. Чувство какого-то азарта, словно Лида должна была вот-вот выиграть в лотерею, гнало её по лестнице вниз.

Выпорхнув из автобуса возле здания больницы, Лида сразу заметила вчерашнюю рыжеволосую знакомую. Казалось, что тонального крема и пудры на лице дамы прибавилось на пару килограммов. Черный костюм был неизменным.

Не успела Лида додумать мысль о том, что же должно быть с лицом, чтобы его так приукрашивать до безобразия, как София жизнерадостно кивнула ей и замахала рукой, обтянутой белой перчаткой.

Поприветствовав друг друга, женщины вошли в холл больницы. Там было прохладно и мрачно. Светлые, местами облупившиеся стены, окружили вновь прибывших посетителей. Пара маленьких и не очень чистых окон слепо щурились на ярком солнце, с трудом пропуская рассеянные лучи.

Бесполый голос обрел тело. В регистратуре сидела на двух стульях необъятная женщина с тонкими черными усиками над верхней синеватой губой. Лишенная всяких эмоций, она изредка отвечала на телефонные звонки, зажимая трубку телефона пухлой рукой так, что, казалось, толстый пластик прямо на глазах покроется паутинкой мелких трещинок и развалится на кусочки, облегчив работу необъятному созданию.

Когда Лида со своей спутницей подошли к окну регистратуры, женщина даже не подняла головы от разложенных перед ней документов.

– Здравствуйте! – начала Лида. – Подскажите, пожалуйста, в какой палате лежит Милославская.

Женщина не спеша подняла глаза на посетителей, почесала указательным пальцем тройной подбородок и что-то невнятно пробормотала.

– Извините, я не поняла.

– Идите к врачу, – чуть более внятно пробормотала женщина. – И отстаньте от меня с этой Милославской.

Лида и София переглянулись. Спрашивать, где можно найти врача, они не стали. Быстрее было найти самим. Выяснив у словоохотливой уборщицы, где кабинет главного врача, попутно выслушав еще кучу ненужной информации, женщины поспешили к нему.