Перевела взгляд на Лессепса:

– Ты, Ромэн, шлепнешься как следует и потеряешь сознание. Через четверть часа, как станешь на коньки, – не раньше, я ж принарядиться-то должна успеть. И не смей смеяться. Очень пожалеешь!.. – гневно повторила Ульяна, но тотчас же расплылась в улыбке.

– Потом появляюсь я! – Она закрыла глаза и представила себя в новом образе. – Мадемуазель Зои Габриелли, девушка-медиум. И на глазах взволнованной публики приведу вас в чувство одним прикосновением ладони ко лбу. Альтернатор в моем браслете создаст искру. Это будет самым ошеломляющим воскрешением за всю историю человечества.

Потом переходим к этапу номер два. Я сделаю возвышенное лицо и начну читать судьбу нашей Катеньки, про гимназию расскажу, про все-все, что вы мне, Кирилл Маркович, сейчас поведали, о родственниках, о случаях семейных, про болезни расскажу и как лечить их. И даже о будущей корреспонденции напомню. Надо будет на почту сходить – нет ли писем для семьи Михайловых, авось удастся вскрыть их даже и пару строчек высмотреть. Потом козырнуть, когда еще письмо нераскрытое в руках одного из членов семьи окажется. Уверена, что удивленная всем этим девушка поведает о встрече с ясновидящей своей маменьке и бабушке, а те, конечно же, захотят со мной лично познакомиться. Да роману с… Ромэном, то есть Николя, никто тогда препятствовать не станет. Потом они, конечно же, пригласят нас погостить у себя, ведь канун Рождества. А уж когда мы окажемся у них дома, пару спиритических сеансов устроить будет легче легкого. Мм-м? Как вам моя идейка, Кирилл Маркович?

С недоумением и поджав губы, Делин слушал и наблюдал за воодушевленным рассказом девушки, смотрел, как она размахивала руками и смешно корчила рожицы, изображая то себя, то невинную жертву Катеньку, то Ромэна.

– Как же вы за всем этим думаете оказаться в Архиве? Или вы только ради забавы замыслили спектакль, совсем позабыв о том, зачем мы здесь находимся.

– Нет, ничего я не забыла. Просто я люблю все делать тщательно.

– Видимо, именно с такой вот тщательностью вы планировали убийства бедных докторов у себя в Бюловке и барона Рейнаха. Годами мучили ведь! И время вас совершенно не расстраивало. Вы самый настоящий маньяк, Ульяна Владимировна, который от своих преступлений получает удовольствие, – мрачно заявил Делин.

На это Ульяна лишь улыбнулась и пожала плечами.

– Ну да! И что? Я хочу праздника на Сочельник! И я его получу. И дневник тоже. Поскольку в этот вечер, пока хозяева дома будут наслаждаться гаданиями и спиритическим сеансом, Ромэн, переодевшись в мундир Семена Петровича, отправится в Полицейский Архив. А потом вернется, и никто ничего никогда не узнает. Вы, Кирилл Маркович, с нами? Иноземцеву его тетрадку потом кто отдаст?

– Я призраков семьи Михайловых изображать увольняюсь. Не дождетесь, Ульяна Владимировна, делать из меня второй раз шута.

– А вам и не потребуется, Кирилл Маркович! Мы с Ромэном сами все устроим. Поверьте, у нас есть отличный в сем деле опыт, который следует закрепить.

Оба вновь друг другу подмигнули. На их лицах было столько озорства, что казалось, вот-вот соскочат с места и, взявшись за руки, примутся кружиться в польке, совсем как малые дети в ожидании праздника вокруг елки. Кирилл Маркович вздохнул, проведя рукой по усам. С кем связался, ах боже ж ты мой!

До самого вечера Ульяна и Ромэн провели в Юсуповом саду, пытаясь научиться держаться на льду. Вернее, училась Ульяна, а юноша лишь любовался подругой. Ему незачем было изображать умельца, поскольку по плану требовалось упасть. А для падения стараний никаких прилагать не надобно: и без того через каждый аршин с отборной прованской руганью на спину опрокидывался, а потом, как майский жук, смешно руками и ногами дергал, пытаясь подняться.