Своей внучке Ольге Алексей Владленович никогда о войне не рассказывал. То ли стеснялся, что не был на фронте, то ли слишком тяжко было вспоминать те годы. Из памяти семьи эти годы были как будто вычеркнуты. Только знали все, как радуется дед письмам, их он получал много и часто. Писали бывшие детдомовцы, которых жизнь разбросала по всей стране. Если кому-то в семье выпадало счастье первым заглянуть в почтовый ящик и вынуть оттуда конверт, адресованный деду, вручение письма было целым представлением.

– Дед, пляши! – смеялась его жена Вера.

– Ну вот еще, – шутливо отмахивался Алексей Владленович, – давай конверт, не томи.

– Нет, спляши! – настаивала бабушка.

– Спляши, спляши, – подхватывала маленькая Ольга.

– Ну тогда ты спой, – смеялся дед, – я без аккомпанемента плясать не буду.

Три женщины запевали «Калинку», и дед, закинув руки за голову, торжественно выступал в центр комнаты. Потом широко разводил руками и, выставляя поочередно то правую, то левую ногу вперед, пускался в пляс. Не выдержав, в общее веселье включался и пятый член семьи – дворняжка Шальная, собака весело визжала и прыгала, стараясь лизнуть руку танцующему главе семьи.

«Здрасте, здрасте, здрасте», – поддакивал в такт песни попугай Женя и хлопотливо размахивал крыльями.

Ровно насколько дед не любил вспоминать военное время, ровно настолько обожали в семье те минуты, когда он, лукаво прищурив глаз, рассказывал историю знакомства с бабушкой Верой.

– Представляете, смотрю на доску и ни черта не могу вспомнить, – театрально разводил руками Алексей Владленович. – Вокруг меня какие-то девчонки, мальчишки – все строчат, быстро-быстро пишут, а я, как дурак, в сотый раз перечитываю темы сочинений, и ни одной… ни одной самой завалящей мысли в голове. Пусто! И тут смотрю, рядом сидит такая щуплая девчонка и ловко так строчит. Подумал я, подумал и давай все у нее списывать.

– Списал все, слово в слово, – смеялась Вера, – даже запятые все срисовал.

– А вот и неправда, – вмешивался Алексей Владленович, – не все запятые. Тебе-то, хитрющей, пятерку поставили, а мне тройку.

– Это ты так спешил, что пропускал буквы в словах, – подхватывала дочь Ксения.

Историю о том, как на вступительных экзаменах в педагогический институт познакомились Алексей и Вера, знали все.

– Ох, и глупое у тебя лицо было, Леша! – посмеивалась Вера.

– Это в тот момент, когда ты ладошкой прикрыла свою тетрадь?

– А мне обидно стало. Я учила, учила, готовилась целыми днями, а тут какой-то сел рядом и внаглую списывает!

– Значит, глупое у меня лицо было? Ах так! Хор-р-рошо… А ты помнишь, как уже на втором курсе ты у меня списывала экзаменационную по английскому?! – гремел дед. – Забыла, мать?!

– Один – один! – хлопала в ладоши внучка.

Алексей и Вера поженились, когда перешли на второй курс института. Вера была родом из Ленинграда, из ее семьи она единственная выжила в блокаду. Погибли все – две сестры, брат, мать, а похоронка на отца пришла в самом конце войны. Последствия холодной блокадной зимы сказались на ее здоровье позже, когда после трех лет замужества был поставлен диагноз – бесплодие.

Ей ничего не нужно было говорить мужу. Он обо всем догадался сам, когда посмотрел в ее красные от слез глаза.

– Застудилась я тогда… – произнесла Вера и закрыла лицо ладонями. Ее плечи мелко задрожали.

– Вот еще, плакать будешь, – Алексей старался придать своему голосу бодрости, – это ж разве беда.

– Беда, Леша, беда… Ты так хотел сына.

– Ты ж меня знаешь, если я чего-то хочу, значит, то обязательно будет, – уверенно произнес мужчина.

Вера подняла удивленные глаза на мужа. Он ласково улыбнулся.