– К начальнику! – выкрикнул Чепрыгин.

– Не положено!

Но Леонид Алексеевич оттолкнул майора и рванул в сторону штаба. Не успел он пробежать и двух шагов, как сильные руки начальника охраны схватили его и поволокли в другую сторону.

– Отпустите меня, варвар! – завопил Чепрыгин, продолжая вырываться. Но, несмотря на высокий рост, был он худ, из-за того, что постоянно забывал поесть, да еще не был молод, разве мог он справиться со здоровенным Григоряном? Он молотил руками, совершенно не видя, куда попадали его маломощные удары. Зато он кричал, и это получалось у него хорошо.

Вокруг собрались люди: военные, офицеры и солдаты; было немного женщин и детей – это были чьи-то семьи, которые приехали вместе со своими мужьями и отцами. Но никто не вмешивался в эту потасовку. Весь гарнизон знал о нездоровом пристрастии майора Григоряна к добродушному ученому. Заступиться никто не имел права, а помогать Григоряну никто не хотел. Солдаты, а вслед за ними и офицеры, потихоньку начали рассасываться, на всякий случай, вдруг начальник охраны призовет их к действию.

– Отставить драку! – резанул по ушам голос командира. Оба мужчин замерли от неожиданности. Майор Григорян вытянулся в струнку, Чепрыгин, как всегда, растерялся, он увидел полковника Валуеву совершенно в новом свете. Оставшиеся зрители разбежались, как тараканы по щелям.

– Что произошло? – спросила Александра Константиновна, обратившись к ученому.

Визгливым срывающимся голосом Чепрыгин начал жаловаться:

– Этот варвар разбомбил всю мою лабораторию, похитил реактивы, уничтожил весь генный материал, который я собрал за три месяца! Я пошел к Вам, а он меня не пускает!

– Это правда, товарищ майор? – спросила она начальника охраны, который совершенно не смутился.

– Я считаю, что этот ученый совсем не ученый, товарищ полковник. Он диверсант.

– Почему Вы так решили?

– Я слежу за ним, он очень подозрительно себя ведет. Иногда он уходит, якобы за лягушками, а на самом деле, это просто предлог, кто может, в здравом уме, охотиться на этих мерзких тварей? Кому они нужны? А на самом деле, зачем-то он ходит в лес, с кем-то встречается, что-то передает. Что он делает в своей лаборатории, может, он какую-то бомбу там создает? Приехал в такую глухомань один. Почему?

– Ну, Вы даете! – покачала головой Александра Константиновна. – Оставьте человека в покое! Он ученый, ему положено работать в лаборатории. А если ему необходимы лягушки для его работы, то пусть ходит в лес за лягушками, и прекратите за ним следить! Мы находимся в таком месте, где на сотню километров вокруг нет никакого жилья. С кем же он здесь может встречаться? Простите, Леонид Алексеевич, майора Григоряна он, конечно, старался из лучших побуждений, но перестарался, – грозно посмотрела она на майора. Все, что взяли из лаборатории профессора, верните, я думаю, все цело?

Начальник охраны утвердительно кивнул.

– Вот и хорошо. Завтра утром жду Вас у себя, – сказала она Григоряну и добавила, обращаясь к Чепрыгину, – если будут проблемы, приходите ко мне, я думаю, что Вы всегда сможете это сделать. – Обернувшись к Григоряну, спросила:

– Я правильно говорю, товарищ майор?

– Так точно! – ответил майор, вытягиваясь по стойке смирно.

Опять звонили из Академии, снова шел разговор о командировании Чепрыгину лаборанта. Профессор злился, он любил работать один, но ректорат настаивал, тема, которой занимался Леонид Алексеевич, была перспективной, цель исследования – прямо-таки масштабной. Именно поэтому, ему выбили эту лабораторию, но работать в одиночку считали недопустимым. Чепрыгин, как мог, отбивался от свиты, которую ему навязывали, больше половины из которой были чьими-то протеже и надеялись, в случае успеха, примазаться к чужой славе. Он поругался со всеми, с кем мог, и отправился в этот забытый Богом уголок один. Но не проходило и недели, чтобы кто-нибудь из Академии не звонил с предложением прислать ему помощников. Он вообще не отвечал бы на звонки, но был зависим от посылок из Санкт-Петербурга и покорно выслушивал все аргументы в пользу очередного лаборанта.