– Да, история со спичками может показаться болезненной фантазией на фоне приступа белой горячки, – заговорил он, глядя на море. – А с другой стороны, я не думаю, что Недоходов мог такое выдумать. Зачем? Но если это не бред и Ваш Доход не убивал жену? Тогда налицо либо неаккуратность настоящего убийцы, либо специально оставленный знак. Вот эту последнюю догадку я отгоняю от себя, как назойливую муху, но она возвращается. В общем, решил пока не «засвечивать» в деле историю с коробком. Мало ли какая будет реакция?

– А может, наоборот, раздуть ее? – предложил я выход. – Преподнести, как психическое расстройство подозреваемого и настоять на проведении экспертизы на предмет вменяемости? Тогда у нас появится куча времени.

– Поезд ушел, – вздохнул Панфилов. – Если я сейчас, после продления назначу экспертизу, меня точно обвинят в заинтересованности и отберут дело.

– Да, Вы правы, – согласился я и вспомнил казус, который произошел со мной вскоре после окончания школы милиции. – А хотите, расскажу поучительную историю о судебно-психиатрической экспертизе?

Панфилов согласился, и я начал рассказывать.

Одним из первых моих раскрытых преступлений была кража из заводского общежития. Один пьяница украл телевизор у своего соседа. Я собрал материалы, передал их в следственный отдел, и, как это всегда бывает, следователь нашел массу недоработок. Срок задержания подозреваемого на период доследственной проверки истекал, а санкцию на арест прокурор не подписывал. Мы понимали, что если отпустить злодея на подписку о невыезде, то сразу можно объявлять его в розыск, а дело приостанавливать и прятать далеко в шкаф. Оставалось одно – назначить судебно-психиатрическую экспертизу, чтобы он не скрылся до суда.

– Он же алкаш, – растолковывал мне следователь. – Вот и побудет пока в больнице Павлова. Только есть одна трудность: наркологическое отделение сейчас переполнено. Ты парень молодой, видный, а заведующая отделением – приятная женщина. Так что бери конвой, коробку конфет и поезжай. Попробуй ее обаять, а то от меня она уже шарахается.

Он оформил все необходимые документы, и так получилось, что повезли мы задержанного в выходной день после обеда. В состав конвоя входили три бывалых милицейских прапорщика: конвоиры Вова и Витя и пенсионер-водитель, которого все называли Палычем. Вова и Витя по возрасту были старше меня. Простые сельские парни, проработавшие в милиции уже не один десяток лет. Эта парочка напоминала мне персонажей старого советского мультика, где были «двое из ларца, одинаковых с лица». Но у Вовы имелась одна отличительная особенность – он никогда не расставался со своей гармошкой. Это была настоящая трехрядка, бережно хранящаяся в потертом кожаном чемоданчике. А прятал свое сокровище Вова в уазике Палыча под задним сидением. В таком составе и с таким «снаряжением» мы и приехали в больницу на улицу Фрунзе.

Как не странно, но мне удалось быстро договориться с заведующей отделением, и пока оформлялись документы, мы дружно перекуривали сидя на скамейке возле приемного отделения.

Был жаркий летний день, поэтому конвойную машину Палыч отогнал в тень под деревьями. А для проветривания распахнул все дверцы.

По аллеям больничного сквера прогуливались одетые в серые пижамы пациенты. Наверное, чисто из праздного любопытства к нам подошла группа «выздоравливающих» – человек семь. По их лицам было понятно, что перед нами пациенты именно наркологического отделения. Завязался разговор, как говорится, ни о чем. В группе любопытствующих выделялся человек с лицом типа «помятый Бельмондо». Он явно был их вожаком, но мне почему-то очень не понравились его глаза. Они в точности соответствовали атмосфере того заведения, в котором мы находились.