– А он меня не… – Голицын осекся.

– Что он?

– Так. Ничего. Не думайте, что Димка Сажин – белый и пушистый. Вы просто его не знаете.

– Подвожу итог: внятного алиби ни у кого из вас нет. Зато у Дарьи Сажиной есть мотив. Она вас ревновала к жене. Осталось разобраться с мотивами остальных. Насколько, к примеру, сильна была ваша ненависть к Анжелике? Кстати, как ее по отчеству?

– Ивановна.

– К Анжелике Ивановне. У вас к ней сильное чувство, сразу видно. Но вряд ли это любовь. Еще надо узнать, о чем говорил с Анжеликой Сажин, когда они поднялись наверх. И насколько пьян был Зебриевич.

– Сема-то здесь при чем? – вяло спросил Голицын.

– А вот это я и буду выяснять. И начну, пожалуй, с Дарьи Витальевны. А с вами мы прощаемся, но ненадолго.

…Дарья Сажина пришла к нему на следующий день. Леонидов ждал этого визита с интересом. Вот человек, который реально ненавидел Анжелику Голицыну и не скрывал этого. Так неужели?..

– Здравствуйте. – Она стояла в дверях и неуверенно оглядывалась. – Можно я войду?

– Да, конечно. – Леонидову уже позвонили с проходной и сказали, что к нему поднимается вызванная повесткой Дарья Витальевна Сажина.

– Я сяду?

– Садитесь.

Она присела на стул, все так же неуверенно оглядываясь по сторонам. Будто пытаясь сообразить: а где я? В первый момент Алексей не мог понять своих впечатлений от Дарьи Сажиной. Сначала она показалась ему некрасивой и какой-то измученной, но буквально через минуту он уже думал, что Дарья Сажина – невероятная красавица. Она абсолютно не умела скрывать своих чувств, все они были написаны у нее на лице. Волны то гнева, то отчаяния, то какой-то наивной, почти детской радости или печали накатывали на лоб и щеки этой странной женщины, затопляли ее светлые глаза то до глубокой синевы, а то и почти до черноты. Плохо сдерживаемые эмоции то и дело искажали рот с красиво очерченными губами, ломая его идеальную линию, или же преображали улыбкой, и невольно хотелось улыбаться в ответ. Женщина-море, непонятная, непредсказуемая, и уж точно Даниил Голицын такой ее отчаянной любви не стоил. Но в том-то и была прелесть Дарьи Сажиной, что она никаких ценников не замечала и на чувства свои эти ценники не навешивала.

– Догадываетесь, зачем я вас пригласил? – со вздохом спросил Алексей. Он уже понял, что будет ничуть не легче, чем с Даниилом Голицыным. Сейчас эта женщина затопит кабинет своей любовью к нему, и попробуй тут сопротивляться!

– Из-за Анжелики?

– Как вы думаете, что с ней случилось?

– Я думаю, ее убили – радостно сказала Дарья Витальевна и тут же погрустнела.

– Кто убил?

– Я не видела – смутилась она.

– Но уверены, что ее нет в живых?

– Да.

– Почему?

– Он ведет себя так… Дан. Он свободен, понимаете?

– Вам виднее.

– Да – кивнула она. – Мне виднее.

– Он встречался с вами после того, как вы вернулись из круиза?

– Да. – Она до ушей залилась краской.

– Не буду спрашивать, что об этом думает ваш муж.

– Мы встречались в кафе – торопливо заговорила Дарья Витальевна. – Это вполне невинно. А Дима… – Она словно поперхнулась, в ее внезапно потемневших глазах теперь было отчаяние. – В конце концов, я самостоятельная женщина! – неожиданно разозлилась она. – Я живу с ним из жалости и потому что слабовольная. Муж меня любит до безумия, до какого-то фанатизма, а я не могу этому сопротивляться. К тому же мы живем на мои деньги. Дима простой менеджер.

– И вы не можете оставить его без средств к существованию? – с иронией спросил Алексей.

– Он мне очень помог, поддерживал меня, когда я пыталась встать на ноги, он единственный в меня верил. Если хотите, он подарил мне меня! – с вызовом сказала Дарья Витальевна. – И я не могу просто так его бросить. Он сказал, что умрет, когда это случится, и я ему верю. К тому же у нас дочь – закончила она.