– Циановые Дворцы! Циановые Дворцы!..

Равновесный Мир катится в бездну, но группировка Макивера не изменяет своим предпочтениям. Сначала шумайская гостиница, теперь – сарацинская роскошная вилла. Умеют же они выбирать места для стоянок.

– Конкретнее! – требовал дезертир, продолжая ломать фаланги молодчику. – Адрес диктуй, мразь!

Сквозь скулёж преступника послышалось:

– Особняк Сансовини по улице Капрера. Там герб над главными воротами висит. С голубями! Не пропустишь.

«Естественно, не пропущу. А если уж эти придурки свет зажгут – уж тем более!»

– Людей у вас сколько? – продолжал Флэй, морально раздавливая бандита. Одного из тех, кто смотрел на него этим утром, как на мусор. Ему нравилось чувство, что дарует возмездие по горячим следам.

– Я не знаю! Не знаю! – верещал молодчик.

– Думай! Думай!

Альдред позволил себе пару раз огреть бедолагу пяткой по затылку. Не сильно, но и не слабо. Ровно столько, чтоб хорошо котелок варил. Эффект на лицо:

– Пара дюжин! Не больше! На тварей наткнулись.

«Всё равно много», – скривил губы в неудовольствии дезертир. Его пальцы сжались на древке молота.

– Макивер там? Сивый там?

– Оба там! – провизжал измученный браток.

«Чудесно. Я их мозги по стенке размажу!» – оживился Альдред.

Молодчик взмолился, позабыв о бандитской горделивости:

– Не надо, пацан! Хватит! Хорош! Дай дышать!

Флэй услышал достаточно. Бандит замер, почуяв неладное. Ренегат чуть расставил ноги, занося над головой молот. Квадратный боёк, перепачканный в запёкшейся чёрной крови, пикировал прямо на голову братка. Тот заверещал.

Голова раскололась, как арбуз, упавший с телеги на мостовую. Труп. Альдред встал, глядя на учинённое месиво, и сплюнул в лужу.

От четвёрки неудачников он получил, что хотел. Взяв поудобнее молот, бегом бросился в сторону Медресе. Где находится улица Капрера, дезертир не знал. Зато знал, что на въезде в Циановые Дворцы, как и в прочие уголки Города, стоят путевые знаки.

За ливень ренегат больше не беспокоился. Он уже чувствовал себя ходячим трупом: казалось, тело едва ли принадлежало ему. Предатель будто бы сморщился до размеров собственного мозга, управлявшего вручную этой непослушной, топорной махиной. Между тем все мысли его занимали только Тринадцать.

Церковь Равновесия говорит: если ударили по одной щеке, подставь другую. Но её же адепты сплошь и рядом нарушают это устоявшееся правило о смирении. Гармонистом – тем более, праведным – Альдред себя не считал. Так что об эту поговорку он и сам готов был с радостью вытереть ноги.

Ступни стонали, натыкаясь на острые рёбра брусчатки. По крайней мере, холодная дождевая вода остужала их, нивелируя боль. Жажда возмездия подарила второе дыхание. Боевой молот – оружие не из лёгких, но в руках Флэя ощущался не тяжелее бастарда.

В конце концов, дезертир очутился на сарацинской площади у Медресе. Тогдашние хозяева Города наименовали её в честь Аль-Джазифа.

Не славный полководец, поставивший на колени гармонистов, – и только поэтому название не поменяли. Этот человек был умелым врачевателем, который привил Саргузам восточную медицину и спас тысячи жизней. Всё-таки на Западе доктора являли собой по большей части скопище коновалов. И выживаемость пациентов соответствующая.

Жители Города почитали его, как настоящего героя, а к статуе Аль-Джазифа относились с особым трепетом. Чуть согбенный старец из меди, облачённый в несколько слоёв хлопка, и по сей день стоял, слегка склонив голову к груди. Если кто и обращался к лучшему из сарацин кощунственно, так это вездесущие, безмозглые голуби.

Именитый врачеватель ранее практиковал и преподавал религию Халифата в Медресе, образовывая юных сарацин. Те времена давно прошли, и теперь здание близ площади с финиковыми пальмами принудили под школу для богатеньких горожан. Другими словами, ничего, в сущности, не изменилось.