Так она и поступила. Теперь девушка и госпожа Наталия Димитриевич читали гораздо больше, чем раньше. Сейчас на этом настаивала уже компаньонка, подавляя тошноту, которую вызывал в ней родной язык, и заставляя себя делать вид, что ее интересует то или иное название, отыскивая разные предлоги для того, чтобы подольше задержаться на тех или иных страницах. Сначала старая дама так же, как и раньше, с радостью хваталась за каждую возможность пополнить свое исчезающее существование, но болезнь утраты памяти неумолимо внедрялась и в ткань языка… Однажды, во время какого-то легкого чтения, когда они решили просто прогуляться, госпожа Наталия вдруг остановилась и показала пальцем на одуванчик.

– Это?! Я не могу вспомнить, как это называется! – прерывающимся голосом проговорила она.

– Да это не так уж важно, пойдемте дальше… – взяла ее под руку компаньонка.

– Нет-нет, ни в коем случае, не пытайтесь замять дело, важно каждое слово! Так и вертится на языке, ведь это… это самое обычное слово, не так ли? – упрямо не двигалась с места Наталия Димитриевич.

– Да, самое обычное слово – «одуванчик». Может быть, вы хотите отдохнуть?

– Елена, а это слово, «одуванчик», что оно означает? – Наталия смотрела пустым взглядом, и его пустоту ужасающе усугубляли стекла очков.

– В ее годы трудно вычленить какие-то отдельные симптомы… Сенильность, номинальная афазия, дислексия… Может быть, следовало бы показать ее специалисту, – посоветовал доктор Исидор Арсенов, протянув чью-то визитную карточку, украшенную множеством титулов, и тут же задремал, вероятно грезя о том, как он курит.

– Пусть она ест как можно больше продуктов, содержащих витамин Е, готовьте ей рыбу… – проснулся он и закашлялся, не в силах полностью расстаться с табаком.

– Ни в коем случае. Я бы никогда не согласилась на это. Да этот человек даже не знает, как меня зовут, – отвергла предложение госпожа Наталия, прочитав имя нового врача.

Рекомендацию относительно питания тоже не удалось провести в жизнь. Наталия Димитриевич забыла, что значит слово «рыба», и отказывалась попробовать хотя бы кусочек «этого вещества». В целом ее стол становился все более и более однообразным, число незнакомых и поэтому неприемлемых продуктов постоянно росло, теперь она отвергала все виды мяса, лук, зеленый горошек, сельдерей, и компаньонка задавала себе вопрос, что же будет, когда хозяйка забудет такие слова, как «вода» или «воздух».

Однако произошло нечто еще более страшное. Именно в тот день, когда девушка узнала, что ее просьба о разрешении выехать за границу удовлетворена и что до окончательного отъезда остается только выполнить некоторые формальности и, разумеется, побывать в своем родном городе, чтобы попрощаться с родителями, да-да, именно в тот день, когда Елена, возвращаясь домой, решила сообщить старушке о своем решении, она застала ее в библиотеке, на полу, с распоротой подушкой, из которой ножом для разрезания бумаги она извлекала перо за пером, рассматривала их и откладывала в сторону…

– Когда-то я сказала в эту подушку что-то очень важное, а сейчас здесь ничего такого нет… – На миг она подняла заплаканные глаза и тут же вернулась к поискам.

Оказавшиеся на свободе белые перышки опускались ей на голову. Парили по всей комнате. Тут и там. Тут и там…

Кратковременное улучшение стало лишь предвестником начала конца. С сентября по ноябрь чай они пили в основном молча, без прежних долгих разговоров, прислушиваясь к потрескиванию глазури на кобальтовом сервизе, украшенном золотыми созвездиями. В полной тишине старушка и девушка склонялись то к чашкам с блюдцами, то к молочнику со сливками, то к сахарнице, следя за ударами пульса фарфора.