– Понятно. А он больной какой-нибудь? В смысле, насколько болен?

– Он здоров. Плечо вывихнуло ему в аварии.

– Какой кошмар.

– Слушай, мне надо… успеть до вечера что-то с собой сделать. А то… я последний раз была у парикмахера аж три недели назад! – врала я.

– Саш, они уже давно работают в салонах красоты, – ехидно усмехнулась моя мать.

– Ой, все, – закатила я глаза, не дожидаясь ее долгой прощальной речи. – Пока, мам!

Папе я обычно звонила сама. Они с мамой в разводе, и он жил один в загородном доме. В отличие от мамы, папа понимал и поддерживал мое желание самой определиться в жизни, никогда не лез в личные дела и являлся той самой опорой, к которой я обращалась в редкие тяжелые моменты.

Сложно было пережить их развод, но с годами я поняла это их решение и даже порадовалась, что так случилось. Мама могла задушить кого угодно…

Когда голод выгнал меня в соседний продуктовый, я с удивлением обнаружила, что мир за дверями перестал быть привычным. Вроде и бабки те же на лавке, дворик, плотно фаршированный машинами и бездомными котами, детская площадка с облезлыми лесенками и качелями… Но ощущение мира поменялось. Он стал пугать неизведанностью. Нет, в нем не перевелись психи, маньяки или просто идиоты, но появилось нечто настораживающее. Откуда мне знать, кто среди обычных людей на самом деле необычный? И как им удается держать все это в секрете? Силами таких, как Руслан?

Мороз прошелся по коже. Я схватила в магазине первую попавшую в руки пачку пельменей и рванула на кассу. Желание сбегать в парикмахерскую как ветром сдуло. Наградой за трусость мне стали невкусные пельмени без сметаны, в которых я поковырялась без энтузиазма.

День выходил на редкость пустым, а вечер неумолимо приближался…

***

Мой офис находился в тихом Подмосковье. Я выкупил старое двухэтажное здание недалеко от железной дороги. За ним простирался пустырь с клочками леса и, некогда, лагерем бомжей. Последних мы из района вычистили привели лес в порядок, а чтобы местные жители не ворчали на самоуправство пришлых, понаставили им скамеек и мангалов со столиками под навесами. Все мои сотрудники – оборотни и почти живут на работе, поэтому хотелось создать для них максимальный комфорт.

Нет, конечно, волками мы тут не бегали по ночам… хотя до конца я не был в этом уверен. Но раз до меня ничего не долетело, значит, если и бегали, то очень аккуратно.

Я начал свое дело десять лет назад. Самоуправство Ящика бесило все больше, а иметь свои интересы мне никто не запрещал. Другое дело, что мало кому удавалось, как у нас говорили, выбраться в люди. Сначала я занимался охраной своих. Заказов было много. Многие оборотни содержали ночные клубы, торговые склады или менее легальный бизнес. Довольно скоро мне пришлось набирать и обучать персонал. Потом пошли заказы на личную охрану – и пришлось обучаться самому. Вскоре у меня уже была своя компания, в список услуг которой частная охрана входила далеко не первой. В компании развивались направление проектирования и монтажа видеонаблюдения, комплексная организация службы безопасности организаций-заказчиков, и уже через пять лет мы входили в пятерку самых крупных в столице.

Ящик рвал и метал. По-хорошему, ему следовало оставить меня в покое. Я не претендовал на его место в стае. Я создал свою. Но нет. Ему поперек горла стоял выскочка, освободившийся от зависимости от него. А еще я оттягивал его волков.

Многие сотрудники были взяты мной из приютов. Отчасти потому что я прекрасно понимал, каково это – выживать в волчьей шкуре среди людей. Отчасти потому что эти щенки выкладывались по полной за лучшую жизнь. Отбор был строгий, часть отсеивалась на стажировке… Не все справлялись со звериной тягой к доминированию, пробе границ на прочность и жестокость. Таких я отдавал на учет в наш надзор в качестве первого предупреждения. Бывало, возвращались обратно в строй уже с осознанием целей в жизни. Но нечасто.