Мой-то остался под Тверью и сейчас занят арендаторами. Правда, есть еще квартира дяди, небольшая, но хорошая. В ней я жила несколько месяцев, когда перебралась в Питер. Сейчас она закрыта и пустует. Рома хотел ее продать или сдать, но я отказалась.

Не знаю, чувствовала ли, что пригодится в будущем, или просто душа не лежала трогать чужое имущество, но теперь я рада. У меня есть свой уголок. Я не уйду на улицу, не стану бомжом, даже если Рома захочет меня прогнуть после развода.

Щелчок зажигалки, раздавшийся совсем рядом, заставляет вынырнуть из мыслей и обернуться.

– Господин Арбатов, вы меня преследуете?

Не знаю откуда берется смелость задать такой провокационный вопрос. Не иначе как безрассудную удаль я черпаю из свежего воздуха, впрочем, о своих словах не жалею. И даже целых несколько секунд удерживаю давящую силу графитового взгляда.

– Я здесь курю, госпожа Осипова, – ловко ставят меня на место.

Руслан Германович отвечает ровно, в привычной ничего не выражающей манере. Меня же прибивает к земле, а щеки опаляет стыдливым жаром. Будто щелчок по носу получаю, слишком много о себе возомнив.

Вот же наивная, решившая, что весь мир крутится только вокруг меня.

– Ну раз уж мы здесь оба… отдыхаем, – между тем продолжает Арбатов, не замечая моего смятения, – поделитесь, чем вас так не устраивает моя кандидатура в качестве покупателя?

Мужчина глубоко затягивается и медленно выпускает струю дыма, а я прикусываю губу, чтобы не сболтнуть ничего лишнего. Всё-таки Зотов меня довел, сделав слишком обидчивой и агрессивной. С другой стороны, чему быть, того не миновать.

– Потому что в этом мире, господин Арбатов, не всё продается и покупается по щелчку пальцев таких, как вы.

Выдаю в итоге самый мягкий вариант, задирая подбородок и глядя в немигающие графитовые глаза.

– Таких как я – это каких?

Ни один мускул не дергается на его лице, но общая аура всколыхивается от напряжения.

– Самоуверенных, наглых и беспринципных муд…жчин, – еле успеваю исправить последнее слово на приличное. – Хотите оспорить?

С минуту мы непрерывно смотрим друг на друга, и чем дальше, тем меньше мне нравятся собственные предчувствия. Пальцы на руках почему-то немеют, а сердце то ли останавливается, то ли куда-то прячется. Глупость, конечно, но оцепенение накрывает просто нереальное.

– Надеюсь, депутатское кресло, к которому вы так стремитесь, тоже вам не достанется, как и моя коллекция, – жалю последним пожеланием.

Ожидаю, что Арбатов сорвется. В крайнем случае назовет пустоголовой куклой. Хоть как-то проявит эмоции сквозь ледяной панцирь. Но единственной реакции, которой добиваюсь, лишь легкий прищур.

– Считаете меня недостойным, а своего Зотова идеальным?

Вопрос на пару мгновений сбивает с толку. В мозгу, как переклинивает, и мысли начинают работать в совершенно ином направлении.

Выдержка летит к чертям.

– А знаете, нет, не считаю, – качаю головой, стараясь скрыть судорогу, что пробегает по телу. – Уже не считаю. Мой муж – обыкновенный богатый отморозок, который привык к вседозволенности и наглым манипуляциям.

– Не всё так гладко в семейном царстве? Неужели Рома наконец-то свалился с пьедестала?

Арбатов еле заметно усмехается, задавая вопрос. Будто для него самого эта информация не является новостью. А еще, глядя на меня, как-то странно меняется. Практически неуловимо. Вполне возможно, я просто себя накручиваю, но замороженным он больше не выглядит.

– Можно сказать и так, – открыто признаваться в том, что узнала о наличии у мужа любовницы, не хватает сил. Зато в голове появляются мысли, как нужно действовать: раз Рома запрещает мне подавать документы на развод, нужно вынудить его самого это сделать. – А знаете, Руслан Германович, я передумала и готова рассмотреть ваше предложение о покупке. Точнее, я подарю вам коллекцию автомобилей, а за это вы поможете мне. Сыграете роль моего любовника.