На фотосессии я устроила прекрасное шоу, притворившись, что была близка с его родителями, что, конечно, было запланировано заранее. Всю эту высокопарную пьесу написал его отец, и оба моих новых родственника были хороши в игре. Наверное, они привыкли жить под множеством любопытных взглядов, привыкли изображать счастье перед камерами — сказывался многолетний опыт наверняка такого же фиктивного брака.

Его матери, Илоне Саблиной можно было дать где-то пятьдесят лет, но очень красивые пятьдесят. Она выглядела не как типичная женщина в возрасте, которой перевалило за половину века, а как сдержанная изысканная леди, благородная и ухоженная. Либо она очень красиво состарилась, словно супермодель, либо очень много платила первоклассным косметологам. Я почти была готова поверить в первый вариант, как и в искренность ее теплой улыбки, но прекрасно понимала, что за всем этим кроется фальшь.

Впрочем, Илона и правда была моделью и актрисой, с весьма непродолжительной карьерой. Но внимание своего будущего мужа она успела привлечь: их до сих пор считали одной из самых романтичных пар среди крупных бизнесменов и знаменитостей России.

Отец моего новоиспеченного мужа, Марат Саблин внешне походил на своего сына. Большой, строгий, официальный, устрашающий и довольно красивый. У него были черные волосы, темные глаза и смуглый цвет лица. Я не думала, что нравлюсь ему. И совершенно точно не вышла бы замуж за Игната, если бы его отец этого не одобрял. Мои кураторы, которые сопровождали меня последние полгода, говорили, что Марат был довольно консервативен и отдавал дань традициям, и тот факт, что я оказалась девственницей и в школе изучала историю религий, во многом способствовало одобрению моей кандидатуры.

После фотосессии следовал роскошный прием. Я проходила мимо столов с гостями, и они казались бесконечными. Километры белых скатертей, которыми можно было бы опоясать землю. Я выглядела довольной и по дороге к своему месту старалась вспомнить имя каждого приглашенного. Сам прием оказался менее утомительным событием, чем все ему предшествующее, и в основном из-за того, что я впервые попробовала шампанское.

— Выпей, — тихо сказал мне Игнат, подсовывая в руки высокий бокал. — Тебе это понадобится.

Я безропотно приняла напиток и незаметно его понюхала.

— Как тебе шампанское? — поинтересовался мой муж, его холодные глаза наблюдали за мной, когда я сделала первый глоток шипучей жидкости. Мне показалось уместным похвалить напиток.

Мои наставники почти приказали мне пить как можно меньше алкоголя и никогда не злоупотреблять им, но раз мой муж вручил мне бокал с шампанским, отказываться было нельзя — его пожелания превосходили все остальные инструкции, так что в итоге я выпила больше, чем, возможно, стоило.

***

— У тебя уже было такое раньше? — спросил он, и его взгляд стал более пристальным.

— Нет.

— А алкоголь ты раньше пробовала?

— Нет.

Игнат выглядел раздраженным:

— Плохо. Тебе придется пить на большинстве вечеринок и официальных приемов. Нужно, чтобы ты не валилась от первого же бокала.

— Я была слишком молода, чтобы пить. А потом много работала, — попыталась оправдаться я.

— Ни здесь, ни в Москве уже никто не посмотрит на твой возраст или портфолио. Тебе нужно выглядеть соответственно текущему статусу, а не прошлым образам, — отрезал мой муж.

— Прости. Я это учту, — безропотно отозвалась я, допивая шампанское.

Его гнев мгновенно утих, но в голосе звучало презрение:

— Не спеши. Подавишься еще.

Меня передернуло от его тона, я едва не извинилась снова, но сдержалась.

Мне стало так неловко, что я снова чуть не попросила прощения за то, что извинилась, но сдержалась. Едва. Он почти сразу же наполнил мой бокал доверху и велел выпить и его.