— Ну что? — возникший в дверном проеме Иен приблизился с обеспокоенным видом. — Получилось?

— Нет! — я обвиняюще ткнула в него пальцем. — Он сбежал! А из-за его вонючей папиросы я не успела ничего почувствовать!

— Сбежал? — непонимающе переспросил альв.

Я оскорблено сложила руки на груди. Смейся, Иен, смейся сколько угодно, из-за тебя я выставила себя дурочкой, от которой сбегают даже разряженные, как павлины, виконты!

Однако мужчина не стал смеяться, а вместо этого взял меня за руки и серьезно произнес:

— Вот дурак!

Я вскинула на него вопросительный взгляд.

— Если виконт сбежал от тебя, Вайолетт, то он настоящий, непроходимый, неисправимый тупица, — негромко произнес Иен. — Глупее не бывает! —мои губы дрогнули, а альв вдруг... подался вперед и поцеловал меня!

Его поцелуй обжег меня, словно огонь — мотылька, и точно так же ослепил и дезориентировал. В нем не было ни капли нежности — только желание, искушающее, влекущее, отчего я на мгновение потеряла голову. Одна рука мужчины забралась мне в волосы, вторая — крепко прижимала за талию, и казалось, что там, где он касается меня, остается пылающий след. Собрав волю в кулак, я оттолкнула его и...

— Кхе-кхе, — раздалось от дверей. Мы с Иеном одновременно развернулись к певице, которая бросила на нас уничтожающий взгляд и удалилась с видом оскорбленной невинности.

— Что вы себе позволяете! — вне себя от гнева, я залепила Иену пощечину, от которой он даже не поморщился.

— Вы собрались улыбнуться, — без тени раскаяния отозвался альв. — Вы же говорили, что я должен остановить вас любым способом, на мое усмотрение? Вот я и остановил.

— Говорила, — неохотно признала я и сжала кулаки. — Ну и что! Не смейте больше так делать, понятно! Вы представляете, как все усложнили?

— Не беспокойтесь об этом, — спокойно отозвался Иен.

На лице альва возникла его привычная неуловимая улыбка, от которой я слегка отвыкла за время его пребывания в шкуре "дядюшки". Иен почему-то изобразил его этаким весельчаком-балагуром и постоянно то подшучивал, то нес полную околесицу, улыбаясь при этом во все сорок зубов.

Не говоря больше ни слова, мужчина за руку потащил меня в салон, где прокричал: "Минуточку внимания!", не выпуская моей ладони.

Мадемуазель Бовинер и синьора Гризельти, шепчущиеся на диване, пронзили нас одинаковыми испепеляющими взглядами. Видимо, франкийка уже успела поделиться увиденным. Остальные просто замерли и с удивлением переводили глаза с моего пылающего лица на наши сцепленные руки.

— Господа, я хотел бы разделить с вами этот радостный миг! — слегка улыбнувшись, Иен привлек меня к себе. — Моя дорогая Вайолетт согласилась сделать меня счастливейшим человеком на земле!

Повисла гробовая тишина, в которой было ясно слышно, как у кого-то из рук вывалилась ложечка и со звоном упала на пол.

— Вы же ее дядя? — несмело напомнил посол, глядя на нас круглыми глазами.

— Семиюродный, по мачехе моей двоюродной сестры, — подала голос я, помня, что Иен не может врать, и мстительно добавила: — Седьмая вода на киселе, мы их и за родственников не считаем!

— Вайолетт, подари мне свою чарующую улыбку, и я стану самым счастливым человеком во всей вселенной, а не только на земле! — подняв мое лицо за подбородок, проворковал Иен. Я незаметно пнула его в лодыжку. Если я начну улыбаться, то он опять меня поцелует. А не остановит — наша сделка будет закончена. Вот негодяй, еще смеет просить улыбнуться!

Закрывшись веером, я спрятала лицо на груди у альва, имитируя приступ стыдливости. Наконец-то раздались неуверенные поздравления, кто-то скомандовал нести шампанское, и я под шумок стукнула Иена еще раз.