Теперь ломало джинна.

— Хозяина браслета, — выкрутился он. — Все, что он видел своими глазами, и все, что он сам знает об окружающем его мире. Мне не надо учиться правилам этикета, изучать геральдику или расспрашивать о событиях твоего детства. Эти знания приходят сами и постепенно. Оживают, словно воспоминания. Не сразу… Сначала я узнаю самое важное, как, допустим, убийство твоих родителей. И чуть больше, чем ты. Твой отец умер не сразу, он успел увидеть, как барон Фарли несколько раз воткнул нож в грудь твоей матери, однако был слишком слаб, чтобы помешать.

Джинн произнес последние фразы таким будничным, таким скучным тоном, что я не сразу осознала ужас сказанного, а когда осознала — заледенела до кончиков пальцев на ногах. Кровь отхлынула от щек, руки затряслись.

Сказать ему, какая он паскуда? Джинн лишь обрадуется, что снова сумел растравить душу.

— Желаю монету, — коротко приказала я. — Мы уходим.

Джинн отломил крошку от хлебной корки, подбросил в воздух, поймал в ладонь мелкую серебряную монету и протянул мне. Подавальщицы в зале не наблюдалось, поэтому я оставила монету на прилавке, идя к выходу.

Я совершенно не ожидала, что у самого порога меня грубо схватят за воротник. Я забилась, точно котенок, поднятый за шкирку. Крепкая рука развернула меня, и я оказалась нос к носу с распаренной красной физиономией. Амбал с закатанными по локоть рукавами, в кожаном фартуке, злобно скалил зубы.

— За нос меня водить, дрянь?

— Что? — пискнула я. — Ой! Отпустите! Что случилось?

Хозяин забегаловки — это был он — разжал хватку, я шлепнулась на пятки, а мужчина поднес к самому моему носу мозолистую ладонь, на которой лежала знакомая крошка хлеба.

— Это что, по-твоему? Монета?

Я с ненавистью зыркнула на Яра, который, пользуясь невидимостью, с живым интересом наблюдал за разборкой. Заметил мой взгляд. Улыбнулся. Весело ему!

— Нет, не монета, — признала я, опустив голову. — Простите.

Мужчина рассмотрел меня с ног до головы, подмечая и заплаты, и общий затрапезный вид.

— Магией, значит, владеем, а деньгами нет?

— Угу… — покаянно согласилась я. — Извините.

— В академию магии приехала поступать?

Неожиданный вывод, про академию я и не думала.

— Угу, — подтвердила и на этот раз.

— Может, в том местечке, откуда ты родом, этот фокус бы удался. Но тут таких магичек-неумех за версту заметно. Вон, видишь, у меня защитные артефакты над дверью?

Хозяин таверны так гордился своей предусмотрительностью, что перестал злиться и перешел на миролюбивый тон.

— Так что, девочка, придется отработать.

Я напряглась и против воли нашла глазами джинна, тот безучастно развел руками.

— Я…

— От твоей слабенькой магии мне проку нет, а вот посуды со вчерашнего дня осталось — полный чан. Так что закатывай рукава и приступай!

Я не рискнула снова прибегать к помощи джинна: пока все загаданные желания оборачивались неприятностями, большими и маленькими, но радости не принесло ни одно.

Поначалу дело не ладилось. Я впервые мыла посуду и не ожидала, что мыльные тарелки, как живые, будут норовить выскользнуть из рук. Одна так и вылетела, грохнулась на пол, но, к счастью, не разбилась. Видно, рачительный хозяин наложил на посуду бытовое заклятие — расколошматить ее не так-то легко.

Постепенно я приноровилась. От монотонной работы неожиданно стало легче на сердце. Теплая вода согрела ладони, переливчатые пузыри, появляющиеся на поверхности воды, напоминали о радуге после ненастного дня. О надежде. О рассвете после долгой мрачной ночи.

А когда осталось вымыть последнюю тарелку, меня озарила идея.

— Академия магии! — произнесла я вслух.