– Ну, ты хватил, брат: жизнь и смерть, – отвернувшись, задумчиво повторил Ланц и начал жевать зубами мундштук. – Кроме этих вещей, в нашей жизни есть ещё множество других факторов. Если мы уже про власть заговорили, – Ланц снова повернулся к собеседнику, – то как же всё-таки быть с сильными мира сего, которые, собственно, и распоряжаются чужими жизнями и смертями? Выходит, по-твоему, и это бессмысленно и пустое?

Политов снисходительно посмотрел на Ланца.

– В том-то и дело, что пустое. Но главное, что тратить время на это – просто преступление. Ну, вот хочешь, для примера возьмём такой момент. Вот кто, по-твоему, важнее: простой убийца с большой дороги или высоченной важности банкир, у которого в кармане сбережения множества людей?

Ланц улыбнулся:

– Конечно, ты сейчас мне начнёшь доказывать, что убийца имеет больше важности в нашей жизни, нежели банкир. Я это раскрыл. Так объясни, почему? Хотя я с этим не совсем согласен.

– Лишь потому, мой дорогой Андрей, что убийца, совершая своё деяние, нарушает не мнимый, не условный закон, под которым добровольно, заметь это, добровольно, подписалось множество людей. Убийца нарушает закон всего миропорядка. Так сказать, высший закон, придуманный отнюдь не человеком. И будь я на распутье: стать либо убийцей, либо самым властным банкиром на планете, то скорее я бы стал первым, нежели вторым, потому что тот, первый, существеннее, сильнее и властнее, чем сто, тысяча банкиров. Кроме того, убийца почти полностью вписывается в мою теорию о справедливости – им может стать почти каждый.

– Постой, постой, – замахал рукой Ланц. – Тут ты неправ. Банкир так же может стать и убийцей, и спасителем. Он, как и твой преступник, может довести человека до смерти.

– Нет, Андрей, – твёрдо ответил Политов. – А если даже и да, то только косвенно. Не напрямую, а посредством тех же глупых условностей, которые приняла сама жертва. А вот если жертва не принимает этих условий? Отказывается от таких правил в жизни, что тогда? А ничего с таким человеком твой банкир поделать не сможет. А вот встреться этот человек с убийцей в тёмном переулке, то тут дело совсем другое получится.

Политов внимательно посмотрел на Ланца, а тот сидел и глядел на него каким-то странным взглядом. Не то в нём проскользнул чуть уловимый страх, не то отвращение. Впрочем, при всём при этом глаза Ланца вдруг удивительно заблестели и прояснились.

Политов же вдруг подумал, что его гипотетическое желание стать убийцей могло испугать не совсем близкого ему человека. Тогда он решил поправиться:

– Если тебе не нравится пример с убийцей, то то же самое могу сказать о сыщиках, например, в ряды которых я, быть может, встал бы с большим удовольствием. На них лежит ещё более важная миссия – их задача остановить этого убийцу, тем самым на деле, согласно высшему закону, спасти жизни людей. Это не условные банковские операции…

Приятели замолчали, потому что второй приведённый пример был явно неудачным и никак не мог скрасить сложившегося тягостного впечатления.

Политов затушил сигарету и достал следующую.

– И всё же, я думаю, дорога у каждого своя, – пытаясь сказать это как можно развязанней, весело произнёс Ланц, но было видно, что он остался поражён идеей своего друга, и это потрясение родило в нём какую-то глубокую, ещё не совсем даже ему ясную мысль. – Каждый должен делать своё дело. В этом-то и есть весь смысл и равновесие в Мире, – а потом зачем-то добавил: – То, что внизу, то и вверху, а то, что вверху, то и внизу – вот главный закон.

Политову эта фраза почему-то порезала слух, а Ланц продолжал: