– Что за ужас?! – воскликнула мама, увидев меня выходящей из комнаты. – Ты серьёзно пойдёшь в таком виде в школу? Неужели нельзя было вставить линзы?

– Анна Александровна, вы, как человек, знакомый с психологией, должны знать, что в критической ситуации очки или другой аксессуар, служат средством защиты, – безэмоционально ответила я, обувая чёрные лаковые лоферы.

– А твой образ говорит не о защите, а о том, что ты пугало огородное! – не унималась мама.

– Мам, я иду туда учиться. В этой одежде мне комфортно…

– Поэтому ты решила примерить на себя образ синего чулка? Ссутулиться не забудь!

– Люблю тебя, – послав матери воздушный поцелуй, я закрыла за собой входную дверь.

Школа сегодня была похожа на улей: играла музыка, все суетились, в глазах мелькали цветы и белые банты, потому я не без труда нашла дорогу к классному кабинету. Из-за открытой настежь двери был слышен гул голосов, прерываемый дружным смехом. Я встала в коридоре так, чтобы меня было видно только с учительского места. Лидия Петровна тоже участвовала в общей беседе, но, почувствовав пристальный взгляд, обернулась в мою сторону.

– Класс, внимание! – Она подняла руки пытаясь призвать всех к тишине. – Ребята!

Через минуту уговоров в классе наступила относительная тишина.

– В нашем классе новый ученик, точнее, ученица. – Лидия Петровна кивком пригласила меня войти.

Я глубоко вздохнула и, сделав пять шагов, оказалась ровно по центру перед доской. Какие они, мои новые одноклассники? У других в такой ситуации выпрыгнуло бы сердце от волнения, но я, привыкшая выходить на ковёр перед сотнями зрителей, была к готова к многочисленным заинтересованным взглядам. Я смотрела поверх голов сидящих учеников, давая им возможность меня рассмотреть и спокойно выдавала заготовленную фразу:

– Доброе утро. Меня зовут Ксения Керн. Этот год я буду учиться вместе с вами…

– Вот это дылда!! – раздалось с задней парты ряда у окна.

Дылда! Меня так с шестого класса никто не называл. Были ещё Шпала, Длинная, Жирафа, но потом в отместку я разбила одному задире нос в кровь, после чего измывательства прекратились. Неужели всё заново?

– Белов! Извинись немедленно!

Беловым оказался невысокий мальчишка лет тринадцати на вид, с выгоревшими на солнце волосами и веснушчатым лицом. Он встал со своего места, но ещё не успел открыть рот, как я сказала:

– Дылда или нет – зависит от того, с кем сравнивать.

«О-о-о» прокатилось по классу, Белов покраснел и, так ничего не сказав в ответ, плюхнулся на своё место. В вопросе роста он мне явно проигрывал. Все зашушукались, и в классе снова поднялся гул.

– Ну, всё, успокаиваемся. Ксения, присаживайся на свободное место.

Свободными оказались две задние парты: в ряду у окна, сразу за Беловым, и в ряду у стены. Хотя нет, за Беловым, оказывается, кто-то сидел, точнее, лежал до этой секунды. Пока я шла по проходу к последней парте ряда у стены (выбрала её, дабы не подвергать незадачливого Белова ещё большему унижению), лежащее тело распрямилось, потянулось, и на меня уставилась новая пара глаз, причём этот оценивающий взгляд я ощущала прямо кожей. Я поставила сумку на соседний пустой стул, села и только после этого посмотрела на наглеца, который разглядывал меня абсолютно бесцеремонно. В ту же минуту в голове зашумело – за Беловым сидел не кто иной как Самурай, парень из троллейбуса и мой ненавистный сосед. Я пыталась сосредоточиться на словах классной, а в голове вертелась мысль: кара за все твои грехи настигла тебя, и тот, кого ты меньше всего хотела встретить, на ближайшие девять месяцев будет твоим одноклассником.