– И даже, сколько и в чем будут деньги. Да этот давала сам, чуть прижмете, расколется. Так что? Торопин у тебя и без меня упакован. А капитан-то милиции пожирней будет пожива, чем хилая вербовка вчерашнего студента.

– Оно бы так. Только – не по линии моего отдела.

– Тем хлеще. Масштабность подхода проявишь.

– Это да, – мечтательно согласился Юра. Он решительно стукнул кулаком по собственной ладони. – Ладно, – попробуем. Если не соврал, – от вербовки ты, конечно, не уйдешь…

– Да ты чего?! Оборзел?

– Не уйдешь. Без этого «отмазать» тебя от валютного дела не смогу. Но зато «стучать» на своих не заставлю. Даешь подписку о негласном сотрудничестве и – исчезаешь из города. Единственный, на кого напишешь, – замполит. А вербовку со временем похерю. Как неоправдавшуюся. Так что – по рукам и побежали? А то мне еще группу захвата надо успеть подключить.

– Но гляди, если вложишь, – Листопад неохотно пожал протянутую руку. – Не посмотрю на ксиву…

– Жену стращать будешь, когда женишься, – азартно перебил его комитетчик.

Он протянул чистый лист.

– Значит, в центре строки – «Подписка о негласном сотрудничестве»…

Потрясенного замполита Звездина вели по райотделовскому коридору двое в штатском, слегка придерживая за обвисшие руки. Шел он сквозь строй сбежавшихся сотрудников, дико вращая вкруг себя ошалелым взором.

– А ведь тебе, голуба, предлагали по-доброму, – расслышал Звездин свистящий шепот из приоткрытого кабинета. Резко обернувшись, успел разглядеть торжествующую разбойничью физиономию. Столкнувшись с ним глазами, Листопад ме-едленно приблизил средний палец ко рту, неспешно послюнявил и показал поверженному, уничтоженному капитану.

Обмякшего замполита повлекли дальше.

– Не знаю, как ты ухитрился все это сорганизовать, – следующий за траурной процессией комитетчик Юра Осинцев задержался возле свежезавербованного агента.

– Но, похоже, заповедь о милосердии к врагам ты пока не постиг. Чего собираешься делать?

– Так чего? Потусуюсь в Твери денек-другой. Не вся ещё водка попита.

– – Не потусуешься. Дуй в Москву к дядьке.

– – Откуда о дядьке-то узнал? – Иван почуял недоброе.

– Кто ж не знает вице-президента Академии Наук СССР? Потом он тут первым подписался.

– Где?!

– На некрологе. Профессор Листопад Андрей Иванович тебе?..

– О-отец.

– Тогда держи. И – прими, как говорится, соболезнования, – Осинцев выдернул из кармана сложенный номер «Известий», с разворота которого на Ивана глядел обведенный траурной рамкой отец. – Вчера похоронили.

Через полчаса в скорый поезд Архангельск – Москва, отходивший от платформы, влетел, разметав провожающих, здоровенный парень.

– До Москвы, – он отодвинул долговязого проводника и протиснулся в тамбур. – Билет взять не успел.

Поезд медленно тронулся от перрона.

– Деньги вперед, – присмотревшись наметанным глазом, потребовал ушлый проводник.

Не возражая, безбилетник равнодушно залез в карман и пересыпал в подставленную лодочку горстку монет.

Проводник остолбенело оглядел содержимое собственной, потряхивающейся ладони.

– Это что?

– Всё, что есть. Доллары, извини, отобрали. В Москву мне срочно надо, – пассажир квело пожал плечом. Что-то припомнив, вытянул из кучки пятачок.

– На метро, – пояснил он и тем привел проводника в чувство.

– А ну давай нормально или я тебя сейчас к бригадиру! – зашелся он.

– Та зови кого хошь. Мне теперь всё едино.

И тут произошло то, чего в многообразной проводницкой практике до сих пор не случалось. Ражий детина вдруг замотал головой, сполз по стене на пол и истошно, навзрыд зарыдал.

Пятидневный вояж Ивана Листопада бесславно завершился.