Этот мужчина был одним жирным кэшбеком, собранным со всех, кого мне приходилось встречать. Он как образцовый отличник с доски почёта! Даже трахается, как именитый порноактёр: в глаза смотрит, а взгляд его живой, беснующийся, и если он и прерывал зрительный контакт, то чтобы видеть, как наши тела сливаются воедино. И от этого мою башенку сносило ещё сильнее…

Это какой-то новый уровень, где на тебя не наваливается стокилограммовая туша, чтобы побыстрее сделать положеную тысячу фрикций и излиться спермой, тут другое. Он как гурман… Впитывал каждое мгновение, каждый мой стон и жадно ловил смущенный взгляд.

Вот это был настоящий секс, в котором, чтобы возбудиться, тебе не нужно тайком стимулировать себя. Здесь просто достаточно его пылающего взгляда и кривой ухмылки, за которыми скрыто не пренебрежение, а похоть. В носу все еще стоял яркий аромат его парфюма, свежесть геля для душа и дурман его сигарет. Я будто до сих пор пьяная, до сих пор крайне возбуждена и способна лишь вновь и вновь прогонять события прошлой ночи.

Прислушивалась к себе, пытаясь найти стыд и сожаление. Но глухо. Мне определенно понравилось, и это именно то, что было необходимо в тот момент. Не стыдно перед собой, а вот ещё раз утонуть в его блядских глазах цвета мокрого асфальта я бы не хотела. Там же Марианская впадина, без шанса на выживание. Знаем мы таких вот борзых, молодых и до эмоций ненасытных, от них остаются шрамы, ожоги и разодранное в клочья сердце.

Нет, никаких Чибисовых. Лесом… Все лесом.

Тук-тук-тук…

Сука! Да что за утро!

«Дело закрыто, обсуждений по данному делу больше не будет».

Я быстро напечатала ответную эсэмэску, отправила Зорину и вырубила звук. Уж слишком стремительно увеличивается количество мужчин, которым мне становится стыдно смотреть в глаза: муж, любовник, а теперь ещё и мент этот…  Чёрт… Муж…

Встречи с Курочкиным становились всё невыносимее, но меня выручала работа. В силу адовой загрузки, всё чаще приходилось задерживаться допоздна, а про выходные я вообще молчу. Если муж не уезжал на дачу к матушке, то мы могли и вовсе не пересечься. Я электровеником оббегала маникюр, косметолога, эпиляцию, встречалась с подругами и, если оставалось время, заезжала к родителям.

Так и жили.

Я старалась не смотреть на него взглядом, полным разочарования, а он создавал видимость бурной деятельности, чтобы сильно не бесить перманентной безработицей. А ведь ещё каких-то четыре года назад всё было иначе.

Всё, Людмила Аркадьевна, поиграли в счастливую семейную жизнь, и хватит.

Тук-тук-тук…

– Сука! – сбросила самодельную звукоизоляцию и вскочила с кровати. – Девять утра! Всего девять утра, а собственная квартира уже пытается убить меня звуками. Это же пытки, которые, между прочим, запрещены международным правом!

Накинула халат на плечи и, бурча себе под нос проклятья, выбежала в коридор.

– О! Родственница! Ты болеешь, что ли? Чего отощала-то, как вобла сушеная, – кого-кого, а Зиновия, старшего брата моего мужа, я совершенно не ожидала здесь увидеть. Он абсолютно пошло хлестнул резинкой своих трусов по мохнатому пузу, мазнул по мне взглядом, полным отвращения, и скрылся в ванной, хлопнув дверью у меня перед носом. – Я быстро, не гунди только, а то сейчас опять затянешь песню про личное пространство и прочую хрень. А я, между прочим, родственница, у брата в гостях нахожусь. И в нужник могу ходить, когда приспичит, а не когда ваше юридическое величество позволит…

Я не знаю, почему стояла и слушала этот бесполезный, по сути, монолог под дверью ванной. От стыда перед собственным мужем не осталось и следа… Весь этот цирк, что в режиме нон-стоп давал представления в моей квартире уже несколько лет, перестал быть занятным. Он стал бесить, раздражать и медленно убивать всё самое хорошее, что происходило в этих стенах. Я уже и забыла, когда на своих пятидесяти квадратах не наблюдала кого-нибудь из их многочисленного семейства. Приходя с работы, я на общих основаниях занимала очередь в ванную, потом ещё полчаса с хлоркой её драила, боясь представить, что могло здесь происходить в моё отсутствие, потом отвоёвывала кусок хлеба и чашку горячего чая и только потом падала спать.