А в другом сне я шла по длинному коридору, на всём протяжении которого было множество двойных дверей, которые открывались в обе стороны. Я подходила к ним, и некоторые створки сами распахивались наружу, а некоторые на меня. Преодолеешь страх, подойдёшь, распахнутся двери, а за ними опять этот же коридор и опять те же двойные двери впереди, и ты опять не знаешь, что за ними. Ты вообще никогда и ничего не знаешь и иногда страшно так, что единственное, что хочется сделать, – это сесть и сидеть, чтобы не случилось чего-то ужасного. Садишься. Ничего не происходит, всё замирает. И тогда становится страшно от наползающей тишины. Начинаешь что-то делать, куда-то идёшь, лишь бы не ощущать эту мёртвую тишину. И постоянно присутствует чувство, что тебе нужно что-то найти, кажется, все сны, все ситуации в них и все истории лишь декорации, за которыми прячется какая-то тайна.

Как-то раз, например, я оказалась внутри здоровенной башни. Кирпич такой старый, что уже даже крошится, паутина под потолком, полосы света, падающего из забитых досками окон. Я поднималась по пыльной деревянной лестнице, ступени скрипели и грозили вот-вот проломиться под моим весом, но другого пути наверх не было. Не знала точно, зачем мне туда нужно, но было то, что гнало меня вперёд, выше и выше, и это было тайной, которую я хотела разгадать.

Я знала, что она откроется только тому, кто не побоится, знала, что она всегда окружает себя пугающей обстановкой, и только сильным духом дано приблизиться к ней. Она всегда была там, в этих мирах и дорога к ней была только одна – сквозь страхи. Тайна. Можно было делать вид, что она тебя никак не интересует, развлекать себя всем остальным, что было в этих мирах, но всегда перманентно ощущать её присутствие. В конце концов понимаешь: что бы ни происходило вокруг, это всё будет мелким, ничтожным и незначительным по сравнению с ней. Это она одновременно и манит тебя, и выстраивает преграды, чтобы посмотреть, чего ты стоишь.

И ты начинаешь идти за этой тайной. Её нигде не видно, но ты чувствуешь её, она пахнет твоими страхами, и так ты понимаешь, где она может быть. Идёшь по её следам, по оставленным ею знакам и чем ближе подходишь, тем страшнее становится. Что же это за тайна и почему она так пугает? Ты не знаешь, но уже не можешь не идти за ней, потому что чувствуешь, догадываешься, что только она и заслуживает внимания, ведь на самом деле вас только двое. Ты и эта тайна. И теперь она заманила тебя сюда, в эту старую башню с прогнившими скрипучими ступенями и плесенью на растрескавшихся стенах.

И вот я преодолела последние несколько метров, отделявших меня от массивной двери, и замерла, взявшись за кованую ручку. Что же там? Ты никогда этого не знаешь. Возможно это захочет уничтожить тебя, а возможно поделится каким-то знанием, и способ узнать это всегда только один – открыть дверь. И останавливает тоже одно – мысль о том, не зашла ли ты слишком далеко в этот раз? И спасает от этой мысли всегда тоже только одно – твоё непонимание того, что значит «слишком далеко», ведь у тебя нет полной картины и ты не видишь своё точное место в ней, а значит, не знаешь, кто ты.

Дверь открылась на удивление легко, лишь протяжно скрипнула в самом начале, а за ней… Пыль, плавающая в бьющих из щелей лучах солнечного света, пустота и красивая статуя в середине круглого зала. Прекрасное тело, вырезанное (вылепленное? собранное?) из причудливого материала. Светлый полупрозрачный камень с миллионами тускло поблёскивающих частичек. Я подошла ближе. Статуя просматривалась насквозь, и чем больше я вглядывалась внутрь неё, тем больше видела. Стоило мне сфокусировать взгляд на какой-то искринке, как она тут же зажигалась, вырастала, становилась объёмной. Приходила в движение, начинала пульсировать и вращаться, как галактика, затягивала в себя. Это пугало, я переводила взгляд, но он тут же угождал в ловушку следующей песчинки, с которой начинало происходить то же самое. Казалось, я одним своим вниманием оживляю какие-то странные механизмы внутри статуи, и мне стало страшно от того, к чему это может привести.