В лесу темнело, птицы копошились в верхушках деревьев, устраивались на ночлег. Шалаш, выстраиваемый Рональдом, понемногу обретал форму, от улиток в котелке шёл странный, непривычный, но какой-то ужасно аппетитный запах. Я чувствовала себя такой уставшей, что мне еле хватало сил сидеть прямо. Раньше, ещё не уверенная в том, что Рональд испытывает ко мне какие-то чувства, я боялась наткнуться на людей, боялась потерять его в любой следующий момент. Шла вперёд, как на заклание, с трудом заставляя себя шевелить ногами. Сейчас же мне не терпелось воспользоваться всеми благами цивилизации. Я представляла нас в ароматной ванной, в широкой удобной кровати, почему-то непременно под балдахином, в машине с открытым верхом, в салоне бизнес-класса летящего в Лос-Анджелес самолёта…

Стоп, какой бизнес-класс?

У него же собственный самолёт!

Надо признать, приятный бонус в придачу к этому потрясающему мужчине. Да, иногда жизнь выкидывает такие коленца, что остаётся только изумляться её причудам. Этот человек, имеющий собственный самолёт и несколько сотен миллионов долларов на счету, сейчас строит шалаш в лесной глуши, чтобы не умереть ночью от холода. А я? – я, не меньше привыкшая к роскоши, вся по уши в грязи, с величайшим удовольствием поглощаю лягушек и слизней.

И, кажется, при этом мы счастливы?

– Я счастлив, – сказал Рональд, прижимая меня к себе.

Мы лежали на лапнике возле костра и смотрели в небо. Удивительно красивое, ясное ночное небо. Сияли звёзды. Их было так много, и они казались такими близкими, что становилось жутко. Они светились различными оттенками и мерцали с разной частотой. Млечный Путь сиял нежным облаком, разделяя небо на две половины, как створки огромной бархатной шкатулки, набитой драгоценными сверкающими камнями.

Я прижалась к Рональду и в который раз с наслаждением вдохнула его запах. Когда-то я закрывала глаза и пыталась представить, чем он пахнет. Оказалось, что ответ на этот вопрос до смешного прост. Закономерен.

– Я теперь знаю, чем ты пахнешь, – сказала я, уютно сворачиваясь у него подмышкой.

– Чем же?

– Звёздами. Да, ты пахнешь звёздами.

– Это интересно.

– Нет, правда. Ты разве не замечал, что когда на небе загораются звёзды, все запахи становятся другими? Это они рассыпают свою сияющую пыль, вот ею ты и пахнешь. Неуловимым волшебством. Спокойствием. Вечностью. Мечтами.

– Спасибо, Лиз, – он поцеловал меня в лоб. – Я это запомню.

Как я люблю эти его поцелуи в лоб. Другие – в нос, в висок, в шею, в губы тоже люблю, но в этих есть что-то особенное – дружеское, нет, скорее даже покровительственное. Правая рука ложится на плечо, прижимает слегка (только слегка, страсти именно в этом поцелуе нет) к тёплой груди, мягкие губы дотрагиваются до кожи нежно, но властно. Это немного собственнический поцелуй, приятное, несколько раз на дню подновляемое, тавро.

Я продолжала вглядываться в бездонное небо. Вздохнула:

– Мне так обидно иногда, что я заперта в своём теле и не могу долететь до какой-нибудь красивой туманности, чтобы поближе её рассмотреть, не могу даже к Сатурну приблизиться или к Юпитеру. А между прочим, меня очень волнует всё, что на них происходит. Что это за, мать его, пятно-ураган размером с Землю? И правда ли на Европе есть вода? И кольца хочется посмотреть, и по Марсу погулять, и по Урану, и даже по Плутону… Хотя Плутону недавно отказали в звании планеты, по-моему ужасная несправедливость, тебе так не кажется?

– Ты очень смешная, Лиз.

– Ничего смешного. Я понимаю, что маленьких легко обижать, но как-то это неправильно. Была планета и нету, а я-то привыкла думать, что их девять!