Настоящая жизнь начиналась для Алёшки вечером, когда он надевал кимоно и выходил на татами. Иногда, правда, становилось Кускову как-то не по себе от того, что он один.

В классе все быстро сдружились, ходили вместе в кино, друг к другу на дни рождения, но всё это Алёшку не касалось. Пионерские сборы он не посещал, металлолом не собирал, газету не выпускал…

–

Некогда мне ерундой заниматься, – говорил он, когда поначалу ребята пытались его вовлечь в свои дела. Ему нравилось вот так, по-взрослому отвечать им.

В начале этого года то один, то другой Алёшкин одноклассник подходил к нему – предлагал «на буксир» взять. Дольше всех одна девчонка приставала – Вера Комлева. Даже домой к нему приходила, пока однажды Алёшка не пригрозил, что, если она не отстанет, он её отлупит.

На другой день в классе с ним никто не разговаривал, словно его и в школе не было.

Он и так и сяк пытался исправить ошибку. Один раз ведро с водой на дверь поставил – первого вошедшего облил. Облитый шутки не понял, и заварилась такая каша… На Кускова махнули рукой и отступились от него как от пропащего окончательно.

«Ничего! Ничего! – думал Алька, каждый вечер облачаясь в кимоно. – Наши ребята из команды – что они, со своими классами дружат, что ли?»

–

Раз, два, раз, два… – кричал тренер. – Бросок! Бросок!

Алёшка научился отгонять неприятные мысли. Они мешали бороться! Один раз он, правда, подумал: почему это все ребята расходятся по двое, по трое, а он всегда идёт домой один? Почему никому не бывает с ним по пути?

Он думал об этом несколько дней, так ничего не придумал и спросил у отца:

–

Пап, а почему со мной никто не дружит?

–

А зачем тебе? – ответил отец. – Ты же сильнее всех в команде. Так или не так?

–

Так.

–

Они тебе завидуют. Ты на голову их выше в спорте. Понял! И так держись.

–

И ещё я живу далеко, – подсказал Лёшка.

–

Тем более, – согласился отец.

И всё-таки Лёшка не успокоился, он чувствовал, что причина не в этом.

И вот на прошлой неделе по телевизору шла передача про «Героя нашего времени» М. Ю. Лермонтова. Как стал ведущий объяснять, почему Печорин был так одинок, Кусков даже рот открыл: всё было про него, про Алёшку.

–

Я же лишний человек! Точняк! – решил он. Все от него носы воротят, потому что никто его понять не в состоянии. А он на Печорина даже похож! Как там было сказано, что у героя нашего времени были светлые волосы и тёмные усы! И у Альки тоже! Только наоборот: голова тёмная, а брови совсем белые!

Он посмотрел на себя в зеркальную стенку бара. Да, вот был бы у него кожаный пиджак, джинсы, туфли, как у отца… Ну ничего! Теперь начнётся новая жизнь!

–

Папа! – сказал он. – Я обратно возвращаться не хочу!

–

Угу, – машинально ответил отец, заваривая себе кофе в фырчащей паром кофеварке.

–

Я домой больше не пойду!

–

Что? – Отец повернулся к Алёшке. – Ты что, вообще? А где жить будешь?

«У тебя! Где же ещё!» – хотел сказать Лёшка, но отец его опередил.

–

На меня не рассчитывай! Ты думаешь, я что? Вольный ветер?

«Я ему не нужен, – обмер Лёшка. – Я – лишний! Всем лишний! И в школе, и в секции, и матери, и отцу!» Туман застлал перед Алькиными глазами полки с пестрыми бутылками.

«Эх! – подумал он тоскливо, – Били бы у меня деньги.

Рванул бы я отсюда далеко-далеко, к морю!»

Стоило ему представить голубые волны, жёлтый песок и самого себя в белом костюме под пальмами на набережной, как все печали исчезали. Но сейчас даже самая эта заветная мечта не помогала.

«Я – лишний человек! Лишний! Лучше бы мне не родиться! – Ему было больно повторять про себя эти слова, но он не мог остановиться. (Так хочется отколупывать корочку на ссадине: и больно, и медсестра, что смазывала ссадину зелёнкой, трогать не велела, а удержаться невозможно.) – Было бы у меня много-премного денег, я бы им всем показал! И матери, и тренеру, и этому Ивану Ивановичу! » Большая горячая слеза выкатилась из Алькиного глаза и капнула в стакан с соком. Кусков вздрогнул, оглянулся – не заметил ли отец?