Может, по-быстренькому отнести назад, к Боре? Возвращаться не хотелось. Говорят, плохая примета… Заметив мои колебания, Клаус всё решил за меня. Ловко пристроив вазу между задним и передним сиденьями, чтобы не опрокинулась за время дороги, он повернулся ко мне:

– Готово! Поехали?

Я удобно расположилась рядом с ним на переднем сиденье. Машина тронулась с места. Я не спрашивала, куда мы едем. Это не имело для меня никакого значения. Главное – с ним.

– Проголодалась? Потерпишь немного? У меня для тебя сюрприз, – подмигнул мне Клаус.

– Угу, – кивнула я, чувствуя, как заурчало в животе, но сюрприз есть сюрприз, ради него стоило и потерпеть.

Машина остановилась у светлого двухэтажного дома – небольшого, аккуратного, по сравнению с виллой Хартмута – будто игрушечного. Весь участок вокруг него был занят аккуратно подстриженным газоном, а по обеим сторонам от крыльца росли два внушительных темно-зелёных кипариса, обрамлявших вход в дом, словно колонны. К крыльцу вела дорожка, выложенная широкими каменными плитами.

Выйдя из машины, Клаус открыл багажник и, вынув из него небольшой букет цветов, подал его мне.

– Подержи, пожалуйста. Для одного человечка. Сейчас сама увидишь.

Он обнял меня за плечи и провёл к входной двери.

– Проходи, не бойся, – улыбнулся он, открывая её своим ключом. – Родители, встречайте, мы приехали!

Вот так да! Ничего себе, сюрприз! Я почувствовала, как затряслись коленки.

Навстречу нам уже спешила, улыбаясь, моложавая, очень стройная женщина в узких брючках и тонком, нежно-голубого цвета пуловере.

– Ма, знакомься, это Мария!

– Это вам, – пролепетала я, краснея, и протянула приготовленный Клаусом букет цветов.

– Хризантемы, мои любимые! Вот спасибо! Как я рада, Мария! Из какого же далека ты к нам приехала – даже и представить-то невозможно! Давай-ка сразу на «ты», не возражаешь?

Конечно же, я ничего не имела против.

– Ну вот и замечательно. Называй меня просто Бригитта, а это наш папа – Георг.

– Ну-ка, ну-ка, покажите нам сибирскую гостью!

Георг – абсолютная копия Клауса, лет этак на тридцать постарше, не мог дождаться своей очереди рассмотреть меня, как следует.

– Со мной тоже, пожалуйста, без церемоний. Просто Георг, договорились?

Я кивнула. Страх перед незнакомыми родителями Клауса исчез, как не бывало.

Бригитта за моей спиной обняла сына.

– Спасибо за цветы, родной, ты меня балуешь!

Она поднялась на цыпочки и ласково чмокнула его в щёку, совсем, как моя мама великовозрастного Кирюху. «Все мамы на свете одинаковые», – промелькнуло у меня в голове, но тут вдруг в памяти всплыла фрау Бернхард, и я невольно усмехнулась.

Вслед за хозяевами дома мы вошли в довольно большую, со вкусом обставленную комнату. Широкие, почти во всю стену, и высокие – от пола до потолка раздвижные окна выходили на просторную, солнечную террасу с накрытым посреди неё длинным столом. Нас ждали к завтраку.

Вчерашнее дежавю не покидало меня. Казалось, я уже бывала здесь, в этом доме, вдыхала терпкий аромат уходящего бабьего лета, смешанный с горьковатым запахом дымящегося кофе, впитывая необыкновенную атмосферу уюта, тепла и любви его обитателей друг к другу.

Время пролетало незаметно. С каждой новой минутой я влюблялась в родителей Клауса всё больше и больше. Познакомившись совсем юными и «состряпав», по словам Георга, единственного и любимого сына, они прожили долгие годы, не растеряв трогательной нежности отношений, заметной буквально во всём – в их взглядах и прикосновениях друг к другу, в мимике и жестах.

– Какое замечательное утро получилось, правда, дорогие мои? – Бригитта с улыбкой обвела нас взглядом. – Спасибо сын, что привёз к нам свою гостью. С каким удовольствием я бы познакомилась и с твоими родителями, Мария, и с братом, и с…. как ты её назвала? Конфеткой? – она всплеснула руками и заразительно рассмеялась.