Место очень красивое. Когда мы подъехали, в ручье мыл свою Ладу (автомобиль «Жигули») один из пастухов-погонщиков прогуливавшегося по берегу многоголового овечьего стада. Как выяснилось, этот ручей – маленькая речка Каменка, очень чистая и холодная, поскольку родниковая. Расположившись на опушке возле слияния Каменки и Дона, первым делом мы тут же искупались. Затем, пока солнце ещё обжигало плечи, отправились к источнику, который расположен на склоне холма на территории заповедника «Кудыкина гора». Очень милый и ухоженный источник с резным оформлением, беседкой, десятком бьющих ключей для набора воды, домиком у входа и помещением с купелью. Мы наполнили ключевой водой канистры, которые захватили с собой, пару раз окунулись в студёной купели с головой и пошагали через прибрежный луг прямо к нашему лагерю. Солнышко просто вынуждает нас скинуть плавки и полностью отдастся воле его лучей. Так мы с Наилем и сделали. Думаю, что именно с этой минуты в нас зародилась одержимость обнажением. Невозможно передать, какое наслаждение ты получаешь от полной свободы на природе: свободы от домашних забот, от гнета рабочей нагрузки, от постоянных звонков, от засасывающего интернета, от частых встреч, от городского шума и вони, от суеты, толкотни, беготни, от всего привычного и, как символа этого привычного – от одежды. Что может быть привычнее одежды для человека, живущего в городе северных широт! Когда ты сбрасываешь с себя одежду вместе со всей этой обременяющей ношей привычного, то обретаешь необходимую внутреннюю свободу. Есть только ты, эти живописные скалы, заходящее солнце, большая река и большие канюки, бдительно изучающие местность, паря над тобой в поисках добычи. Для этих птиц свобода – это и есть жизнь. И кто не мечтает о том, чтобы его жизнь стала синонимом свободы, чтобы эти два слова слились в одну большую чашу, которую так и хочется испить до дна, не проливая ни капли…

Ребята уселись с пивом на берегу, пока я взялся за своё уже привычное занятие – стряпанье. Меню сегодняшнего ужина включает салат с луком, томатами и китайской капустой (огурцы в Задонске найти не удалось) и отварную гречневую кашу с сосисками. Весь ужин, а также время до и после провели в спорах, в спорах о разном, в том числе и об алкоголе. Я лишь хотел предложить нам как-нибудь устроить трезвый день, то есть, в моем понимании, провести один день вообще без алкоголя. Это предложение вызвало у Макса с Наилем шквал негодований и криков. Думаю, что наша экспедиция должна по праву называться «ДонАЛКоЭксп». После очередного традиционного прослушивания Донского микса, Наиль не менее традиционно по-английски ушёл спать, а Макс, приняв философскую позу в кресле, спокойно докуривал сигарету и глядел вдаль. Я с огромным удовольствием изучал звёздное небо над головой в тщетной попытке отыскать родное созвездие Возничего. Так и не поняв, почему мне не удаётся его найти, я ясно прочувствовал, что за долгие годы сильно соскучился по южному небу, по падающим звёздам и разноцветным мерцаниям в бесконечной высоте этого земного потолка… Уснули.

Ночью я несколько раз просыпался, чтобы отлить, и в каждый из них с ужасом понимал, что нетрезв – вестибулярный аппарат наотрез отказывался работать как надо. Последний раз просыпаюсь около восьми утра, но вернуться в лежачее положение уже себе не позволяю – солнце, словно магнитом, выволакивает меня из темного мира снов, спальника и палатки. Умыв лицо в холодном потоке Каменки, я усаживаюсь в кресло и гляжу на излучину, где Дон сворачивает к нам. Где-то там, на высоком берегу бьет Русанов ключ, до которого мы решили не добираться, хотя как-то загадочно меня влечет вершина этих Донских Бесед. По реке стелется большая белая дымка в виде огромного червяка, который усердно ползёт меж берегов по руслу против течения Дона. Я всматриваюсь в заросшие холмы Бесед и пытаюсь мысленно представить Камень Любви. Где-то на этих холмах находится большой булыжник с рукотворными нишами в нём. По мнению краеведов, этот камень служил для исполнения языческих обрядов. Жрецы под покровом ночи в окружении горящих факелов выпивали кровь, разбавленную с вином, из жертвенной чаши, совокуплялись с несчастными девственницами, чтобы затем принести их в жертву могучим Богам. Но пока моя богатая фантазия дорисовывала эти картинки темного прошлого, белый червь тумана уже уполз за поворот.