Девочки, почти все одетые в облегающие тренировочные комбинезоны, повторяя за тренером, подняли руки, потом наклонились. Кто-то задел соседку, кто-то хихикнул, и обстановка разрядилась.

Если что и спасёт отношение между теми, кто ссорится, так это растяжка. Трудно ругаться, когда пытаешься достать кончики пальцев на ногах. А если пойти дальше и дотянуться до пола, то вообще можно решить мировые проблемы. Об этом забывают, а зря.

– Кто в пятницу выходил из раздевалки последним? – спросила Алиса Борисовна.

Фигуристки переглянулись.

– Наверное, мы, – откликнулись от крайних шкафчиков близняшки Аня и Геля. – Но мы ничего не заметили.

Это было неудивительно: близнецы вообще мало что замечали вокруг. Они и болтали-то в основном друг с другом.

– Кто-нибудь видел чужого в раздевалке? – уточнила тренер. – Или что-то подозрительное?

Все загудели, обсуждая. Девочки пожимали плечами. Алиса Борисовна нахмурилась и взяла в руки бутыль из Агашиной сумки.

– Это средства из подсобки. – Она подошла к маленькой двери возле туалета, открыла её.

За дверью не обнаружилось ничего, кроме нескольких швабр, флаконов на полках и тележки уборщицы.

– Девочки, если это шутка, то пора её закончить. Оставить фигуриста без коньков – всё равно что лишить его ног. Никто не будет ругать и расспрашивать, просто после занятия положите коньки у выхода из раздевалки. Очень надеюсь их найти. Очень надеюсь, что среди нас нет тех, кто совершает подлости.

Группа молчала, только Катя хмыкнула. Алиса Борисовна обвела девочек взглядом.

– Что ж, отправляйтесь на лёд. Разминка, как обычно, пять кругов, начали! А ты, Агаша, пойдёшь со мной, подберём тебе коньки из запасных.

Агаша машинально встала и пошла за тренером. Она так обрадовалась, что Лея защищала её, что почти не вдумывалась в слова. Вот сейчас, наверное, получится поговорить с Леей. А потом они опять, как раньше, подталкивая друг друга, выйдут на лёд. Опять станут строить друг другу рожицы во время тренировки, а на обратном пути зайдут за Оби-Ваном Ключчини и будут гулять долго-долго, пока не зажгутся фонари. Но Лея, заправив выбившиеся прядки, побежала на лёд. Только Саша догнала Агашу и шепнула:

– Не обращай внимания, эта Катя чушь несёт. А может быть, сама взяла коньки, из зависти. Она ужасно злая!

Коньки достались Агаше побитые, серые. Видно было, что жили они без хозяина. На льду тоже вели себя неважно. Тренировка была «ударной»: Агаша упала шесть раз и больно ударилась.

Алиса Борисовна хмурилась. Ехать на сборы позволялось тем, кто катался среди первых. Понятно, конечно, что нельзя «пересесть» на чужие коньки без потерь. Но всё же на сборах всегда такие серьёзные нагрузки. Зачёты, отбор в сборную – группу лучших. Упрощать программу ради одного фигуриста на плохих коньках тоже нельзя.

«Теперь они с травмированной Леей катаются наравне, – размышляла тренер. – Но это не беда. Лишь бы у нас в группе не появилась новая Тоня Хардинг»[1].

Катя каталась с видом «Я же говорила!» и хмыкала, проезжая мимо Агаши, которая с трудом выполняла элементы. А вот Лея поглядывала в её сторону редко. Она каталась энергично и зло, как будто продолжала спорить.

После тренировки уставшие фигуристки переодевались быстро и молча.

– Смотри! – громко шепнула Саша Агаше и показала на пол по другую сторону скамьи, разделявшей раздевалку надвое. Там, среди кроссовок, обронённых полотенец, футболок и носков, ровно под шкафчиком Кати лежал… мягкий чехол от Агашиного конька. Конечно, именно от Агашиного! Ни у кого больше во всей секции не могло быть флисового чехла в виде черепашки.