Агаша поначалу читала сообщения, а потом перестала: их было слишком много, а толку – мало. Ни ножей, ни ножниц, ни даже пил ни в одном из них не упоминалось.

Поднявшись на пятнадцатый этаж, Агаша тихо проскользнула к себе в белую комнатку, уселась на розовый ковёр, достала черепаху Фердинанда из террариума и погладила по спинке. Фердинанд моргал выпуклыми глазами и разевал клюв.

Агаша опустила питомца рядом с собой на ковёр. Черепаха зашевелила своими мощными изогнутыми лапами, путаясь в длинном ворсе.

– Как в лесу, – вздохнула Агаша. – Совсем ты запутался, бедняга, и огорчился, – сказала она и снова погладила панцирь Фердинанда. – И я запуталась. Просто заблудилась в Леином молчании. Куда теперь?

Она осторожно достала из рюкзака пакетик со светло-зелёным листовым салатом, отщипнула несколько кусочков и положила в мисочку на полу.

– Надо чем-то пробить молчание. Сквозь него надо пройти. Кто-то должен протоптать тропинку, – рассуждала Агаша вслух.

Она провела рукой от головы Фердинанда до края коврика. Ворсинки под её ладонью послушно склонились, и Фердинанд быстро и радостно заковылял по дорожке к выходу на ламинат.

– Напишу Лее, – решила Агаша. – Не хочу смотреть в такие ледяные глаза, как у неё сейчас. Мне от этого как-то… шершаво на душе. Так не должно быть. На душе должно быть гладко и зелено, как среди листьев салата.

Фердинанд остановился, похлопал глазами, как будто согласился, а потом зацокал когтями по гладкому полу. Он бежал к миске с салатом. Выдвинутая вперёд нижняя челюсть придавала его морде выражение решительности.

Агаша в раздумьях открыла чат с Леей.

– Написать «прости»? Но я ведь не виновата… Нет, тут надо что-то такое… Пробивающее глыбу льда. Прорубающее дорогу среди непроходимых джунглей. – Она рубанула воздух ладонью.

Агаша смотрела, как Фердинанд решительной челюстью решительно захватывает салат в рот и решительно пережёвывает лист.

– Да, нужен решительный поступок. О, как же я раньше не догадалась! Конечно, надо сделать именно так! – Агаша быстро набрала сообщение, полюбовалась на него, добавила стикер с черепашкой и отправила. – Ну вот, а теперь осталось рассказать о своём решении маме, – бодро сказала она и выскочила за дверь.

Мама и Иван сидели за столом с белой скатертью. Мама всегда стелила её, если дома обедал Иван, её жених. В последнее время белая скатерть не сходила со стола, и Агаша уже отчаялась, что из-под неё когда-нибудь снова выглянет деревянная столешница, такая простая, но такая уютная.

– Мама, – уверенно начала Агаша, – я решила не ехать на летние сборы «Хрустального конька». И вообще, фигурное катание – не моё. Так что ну её, эту секцию.

Мама звякнула чашкой о блюдце.

– Прости, что? – встревоженно спросила она.

Очень Агаше не нравилось, что вместе с новой скатертью появилась в доме эта тревога и неуверенность.

– Я решила не ехать на сборы. Во-первых, не хочу уезжать от тебя. Во-вторых, волнуюсь за Фердинанда. За ним нужно ухаживать, поддерживать температуру, выпускать, а тебе некогда. И в-третьих, – тут вся решительность с неё слетела, о Лее не хотелось рассказывать, особенно при Иване, – в-третьих, есть ещё причины.

Мама начала тихонько набирать воздух в лёгкие.

– Но, детка, как же… Ты ведь так успешно занималась! Получила возможность поехать на выездные занятия летом. Не каждый день такой шанс выпадает. И Алиса Борисовна тебя очень хвалит. Может быть, на сборах тебя отберут в группу, будешь уже выступать. Нам за занятия платить не придётся, наоборот, за выступления даже бывают гонорары, как у артистов. Давай подумаем пока.