– Вот звучит вечерний колокол, солнце заходит, – говорили обыкновенно.

Те, которые жили в предместьях, где дома, окруженные садиками и палисадниками, стоят дальше друг от друга, могли еще долго любоваться красивым вечерним небом. Звук колокола раздавался еще отчетливее. Казалось, он исходил из глубины благоухающего леса. Люди смотрели в ту сторону и невольно задумывались.

От времени до времени люди спрашивали друг друга:

– Что это за странный своеобразный звук? Точно церковь стоит в лесу. – Не пойти ли нам посмотреть?

Богатые поехали, а бедные пошли: но дорога показалась им необычайно длинною. Когда достигли опушки, где росли тенистые деревья, то нашли, что здесь очень хорошо, и расположились отдохнуть. Один кондитер раскинул палатку, другой – повесил над своей палаткой колокол. Но колокол этот служил только вывеской. Он был обмазан смолой для защиты от дождя и не имел языка. Возвращаясь домой, публика находила, что в прогулке было очень много поэзии, что гулящие углубились в лес, прошли его насквозь и постоянно слышали звон колокола. Но там им казалось, что он звучал со стороны города. Один сложил даже песню, в которой сравнивал странный звук с обращением матери к любимому дитяти. Мелодия к этой песне подделывалась под колокольный звон.

Слухи о странных звуках дошли до короля. Он очень этим заинтересовался и обещал тому, кто откроет источник звуков, титул «Всемирного звонаря», хотя бы звуки исходили не от колокола.

Многие для исследований отправились в лес, но только один вернулся с объяснением до некоторой степени правдоподобным. Он говорил, что звук производит сова, которая сидит в дупле большого дерева и колотится о дерево головой. Но голова ли совы или дерево производит этот звук – наблюдатель объяснить не мог. Он получил титул «Всемирного звонаря», и каждый год писал сочинения, от которых люди ничуть не стали умнее.

Настал день конфирмации. Пастор говорил прекрасную и прочувствованную речь. Конфирмующиеся были глубоко тронуты. День этот имел для них великое значение: из детей они превращались во взрослых. Детская душа должна была вдруг перелететь в разумного человека.

Был чудный солнечный день. Когда конфирманты вышли за город, таинственный колокол зазвучал особенно отчетливо. Крайне заинтригованная молодежь решила идти в лес. Только трое отказались. Одна девушка торопилась домой, чтобы примерить бальное платье, так как ради этого бала она и конфирмовалась; иначе ее бы не взяли на бал. Бедный мальчик, занявший для конфирмации платье у сына хозяйки, должен был поскорей возвратить его. Наконец третий объявил, что он один, без родителей, никуда не ходит, что он всегда был послушным ребенком и останется таким, хоть и конфирмован. Он находил, что тут не над чем смеяться, но молодежь все-таки смеялась.

Эти трое отстали, а остальные пошли вперед. Солнце сияло, птицы пели, и конфирманты, держась за руки, тоже пели. У них не было еще ни чина, ни звания, но они все были дети единого Бога.

Скоро двое младших устали и вернулись в город. Две девочки сели на травку и стали плести венки. А когда остальные дошли до вербы, в тени которой жил кондитер, они сказали:

– Мы можем здесь отдохнуть. В действительности никакого колокола не существует. Это только игра воображения.

В эту минуту из лесу раздался звук такой полный и такой торжественный, что молодежь вздрогнула. Четверо или пятеро решились углубиться в лес. Чем дальше шли они, тем гуще становился лес; трудно было пробираться вперед. Лилии и анемоны были очень высоки, вьющиеся растения переплетали деревья частой сеткой. Но при всем том в лесу было чудно хорошо. Лучи солнца, проникая сквозь чащу, играли и переливались, соловьи пели.